Имена Арктики

Опрос о том – «Чем же знаменит Отто Юльевич Шмидт?» – задавать не принято. Все знают его как полярного исследователя и путешественника положившего жизнь на освоение Арктики. «Красным Колумбом» называли его в тридцатые годы прошлого века.

Но это еще и талантливый математик, блестящий организатор, член Наркомата просвещения СССР, альпинист. Он разрабатывал космогоническую гипотезу образования тел Солнечной системы в результате конденсации околосолнечного газово-пылевого облака.
Отто Юльевич Шмидт первым создал полярную научную станцию, первым прошел Северным Морским путем, зимовал на льдине, создал дрейфующую станцию, первым побывал на Северном полюсе, был правительственным комиссаром Земли Франца-Иосифа, возглавлял ГлавСевМорПуть, Арктический институт. Именно он «оседлал» Арктику для России.
Он раньше всех понял значение Севера для страны, экономические и научные возможности, которые открывает изучение Арктики, доказал, что надо тратить ресурсы и научные силы на ее освоение, и что это даст необходимый экономический и научный рост.
К его опубликованным и неопубликованным трудам сегодня обращаются все те кто продолжает дело изучения и освоения Арктики и Российских «Северов». В год 125-тилетнего юбилея Отто Юльевича невозможно не помянуть «добрым тихим словом» за его выдающиеся заслуги перед государством Российским и мировой наукой. 

Отто Шмид: «По своему самосознанию я русский человек»

Отто Юльевич Шмидт родился в Могилеве, Российской империи, 30 сентября (18 сентября по ст. стилю) 1891 года. По своему социальному происхождению из Отто скорее всего получился бы портной или сапожник и уж явно не академик, государственный деятель и знаменитый путешественник. 
Предки его по отцовской линии были из немцев-хуторян, перебравшихся в Курляндию (Латвию) во второй половине XVIII века, а по материнской – латыши с соседнего хутора. 
В семье Шмидтов говорили на трех языках: русском, немецком и латышском. При этом сам Отто Юльевич позднее отмечал, что согласно своему самосознанию он является русским. Отец будущего академика служил мелким торговым служащим сначала в Могилеве, затем в Одессе. Здесь же прошло и раннее детство Отто Шмидта, а также первые годы его учебы. Помимо него, в семье было еще четверо детей. 
Мальчиком О.Ю. Шмидт проявил незаурядную любознательность и стремление к знаниям, поразившие латышского деда Фрициса Эргле, на хуторе которого семья гостила каждое лето. На семейном совете отец матери Отто Юльевича сказал: «Если мы все сложимся, мы сможем отдать его учиться в гимназию, а не ремеслу». 
Из-за переездов семьи мальчик учился в гимназиях Могилева, Одессы и Киева. В 1909 году Отто Юльевич окончил Киевскую классическую гимназию с золотой медалью и поступил на физико-математический факультет Киевского университета.

Основа научной, общественной и государственной деятельности – точный и скрупулезный расчет

Отто еще не исполнилось и 16 лет, как его охватила идея стать ученым. Он подошел к свой мечте с точки зрения научного расчета – составил списки необходимой литературы с примерным количеством страниц и часов. В итоге юного исследователя постигло глубокое разочарование – никакой человеческой жизни не хватит, чтобы выполнить задуманную программу – ведь на то, чтобы прочитать самое нужное и познавательное, ему понадобилось бы 1000 лет!
Однако научная страсть подвергать все стоящие перед ним цели и задачи скрупулезному расчету и прогнозу, стала отличительной стороной познавательной, государственной и общественной деятельности О.Ю. Шмидта.
Уже на первом курсе университета он написал научную работу, о которой заговорили математики. В 1913 году Отто Шмидт окончил университет и был оставлен при нем для подготовки к профессорскому званию. 
О.Ю. Шмидт вовсе не был «ученым червем» науки – его отличала незаурядное жизнелюбие, общественная энергия и блестящие организаторские способности. Молодой ученый возглавил объединение научной молодежи университета (Молодая академия), стремившейся к реформе высшей школы. При этом он тяжко и хронически болел туберкулезом легких.
В 1916 году Отто Юльевич Шмидт сдал экзамены на степень магистра и был утвержден в должности приват-доцента. В это же время вышел труд Шмидта «Абстрактная теория групп», признанный крупным вкладом в алгебру.
Тогда же он стал и служащим Киевской городской управы, занявшись обеспечением населения продовольствием. Летом 1917 г. О.Ю. Шмидта командировали в Петроград как делегата съезда по делам высшей школы, и одновременно по линии организации снабжения населения продуктами и промтоварами. Вскоре он стал служащим Министерства продовольствия Временного правительства.

Универсальный научный и государственный талант

Отто Юльевич знакомится с Лениным, приветствует Октябрьский переворот и активно противодействует саботажу в Министерстве продовольствия. В 1918 году профессор Отто Юльевич Шмидт вступил в партию большевиков. С образованием Наркомата продовольствия О.Ю. Шмидт стал начальником Управления по продуктообмену и переехал в Москву вместе с правительством.
Время требовало, по словам О.Ю. Шмидта, вместо математических формул овладевать «боевым оружием алгебры революции». О.Ю.Шмидт работал членом коллегий наркоматов продовольствия, финансов, просвещения. И именно он в 1919 году написал проект положения о пролетарских продовольственных отрядах.
В 1921-1922 годах Шмидт служил в Наркомфине и руководил Институтом экономических исследований, включившись в работу по теоретическому обоснованию нэпа.
Обратившись к финансовым проблемам, О.Ю. Шмидт впервые в отечественной науке исследовал закономерности эмиссионного процесса (статья 1923 г. «Математические законы денежной эмиссии»).
С 1920 г. он возобновил преподавание математики в вузах, с 1929 г. он — профессор Московского университета, где возглавил кафедру алгебры и создал научную школу по теории групп. За математические труды в 1933 году он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР.
О.Ю. Шмидт был прирожденным лектором и любил эту деятельность, выступая с лекциями и докладами многообразной тематики и перед широкой аудиторией, и на научных конференциях, заседаниях правительственных учреждений, а также на немецком языке перед работниками Коминтерна. 
Необходимость кратко и ясно обосновывать в лекциях научные положения, по его убеждению, стимулировали и облегчали исследовательскую работу. Важным он считал также формирование коллективов ученых-единомышленников, работающих над различной проблематикой.
Наиболее многообразной и результативной в 1920-е годы была его деятельность в сфере просвещения: организация профессионального образования молодежи школьного возраста, создание техникумов, обеспечение повышения квалификации рабочих заводов и фабрик, перестройка школьного обучения, реформа вузовской системы. Именно с его «легкой руки» вошло в обиход слово «аспирант».

У истоков идеи Большой Советской Энциклопедии

В 1921-1924 годах Шмидт руководил Госиздатом. В 1921-1924 годах Отто Юльевич был заведующим Государственным издательством. Под его руководством образовалось самое большое в мире издательство, ставившее «не коммерческие цели, а культурно-политические». Возобновилось и издание научных журналов и исследовательских монографий.
Ему принадлежит идея издания Большой Советской Энциклопедии. По замыслу О.Ю Шмидта, это должно быть большое справочное издание, объединяющего «просвещение нашей эпохи», главным редактором которого он был утвержден в 1925 году.
Тогда же начал осуществляться замысел подготовки. В подготовке этого многотомного издания объединились усилия деятелей науки и культуры, специалистов старших, дореволюционных поколений и их учеников, убежденных в необходимости социалистических преобразований. Он же был главным редактором этого проекта в 1929-1941 годах.
Естественно, что такая работа способствовала усилению интереса к проблемам естествознания и истории науки и О.Ю. Шмидт возглавляет секцию естественных и точных наук в Коммунистической Академии.

Покоритель ледников Памира

«Хочешь стать хорошим полярником — полезай сначала в горы», — говаривал Отто Юльевич. Еще в юности О.Ю. Шмидт заболел туберкулезом легких, и болезнь давала обострение каждые 10 лет. В 1924 году ему предоставили возможность поехать для лечения в Австрию, где он в Тироле прошел школу альпинизма
В 1928 году 37-летний ученый принял участие в первой советско-германской памирской экспедиции, которую организовала Академия наук СССР. Вместе с коллегами Шмидт изучил географию Западного Памира – горной системы на юге Центральной Азии. 
Именно тогда советские исследователи дали названия вершинам заалтайского хребта – так на свет появились пик Дзержинского и мыс Свердлова.
Самая высокая точка, конечно же, получила имя главного революционера – Владимира Ильича Ленина. Точная высота пика составляет 7134,3 м над уровнем моря.
Особое внимание О.Ю. Шмидта привлекли ледники Памира. На базе его исследований родилась советская наука о льдах – гляциология.

Начальник первых арктических экспедиции и правительственный комиссар заполярных территорий

В 1926 году Земля Франца-Иосифа была объявлена территорией СССР, осталось лишь водрузить флаг и основать полярную станцию. 
5 марта 1929 года Совет Народных Комиссаров утвердил проект организации экспедиции на Землю Франца-Иосифа, где предполагалось строительство радиостанции. Самым опытным полярником среди участников экспедиции на Землю Франца-Иосифа был, несомненно, Владимир Визе, который еще в 1912 году принял арктическое крещение в качестве географа экспедиции Георгия Седова. Не уступал ему по части опыта и Рудольф Самойлович.
Однако Совет Народных Комиссаров назначил начальником экспедиции Шмидта. Ибо ему доверяли как «проверенному члену ВКП(б)», необычайно талантливой и яркой личности, а также человеку бешеной энергии и удивительной трудоспособности.
Ведь цель экспедиции была не только достигнуть Земли Франца-Иосифа, доставить туда зимовщиков и организовать самую северную научную станцию. Более важной являлась цель политическая – обозначить арктические границы СССР и закрепиться на них.
Шмидт был назначен одновременно начальником экспедиции и правительственным комиссаром архипелага Земли Франца-Иосифа, а также других островов, которые могла открыть экспедиция в границах СССР.

26 ноября 1894 года родился один из главных исследователей Арктики, пионер изучения и освоения Северного полюса Иван Дмитриевич Папанин. Он прожил довольно долгую жизнь — 91 год. Папанин ушел из жизни 30 января 1986 года, ровно 30 лет назад. За годы своей жизни Иван Папанин был удостоен множества наград, в том числе успел дважды стать Героем Советского Союза, также он был награжден сразу девятью орденами Ленина. Помимо этого, он имел звание контр-адмирала и научную степень доктора географических наук. Широкую известность он получил еще в 1937 году, когда возглавил экспедицию на Северный полюс. На протяжении 274 дней четверо бесстрашных работников станции «СП-1» дрейфовали на льдине и вели наблюдение за магнитным полем Земли, а также процессами, которые происходили в атмосфере Северного ледовитого океана.

Иван Дмитриевич Папанин родился в Севастополе. Его отец был матросом в порту, так что вся жизнь мальчика прошла рядом с морем, еще подростком он начал трудиться, закончив всего 4 класса начальной школы. Уже в 1908 году он пошел работать на Севастопольский завод по изготовлению навигационных приборов. По этому поводу позднее он чеховскими словами заметит: «В детстве у меня не было детства». В 1912 году Папанина как одного из лучших работников предприятия перевели на судостроительный завод в Ревеле (сегодня Таллинн), а в 1914 году призвали на военную службу. При этом Иван Папанин снова оказался в Крыму, так как его отправили служить на Черноморский флот. В 1918-1920 годах принимал участие в Гражданской войне на Украине и в Крыму (организация повстанческих отрядов и диверсий). С 1920 года был комиссаром оперативного управления при командующем морскими силами и силами Юго-Западного фронта. С ноября 1920 года выполнял функции коменданта Крымской ЧК, работал следователем. В 1921 году был переведен на работу в Харьков военным комендантом Украинского ЦИК, после чего с июля 1921 по март 1922 года работал секретарем Реввоенсовета Черноморского флота.

Через два года последовало повышение, и его перевели в Москву, где молодой чекист занимался вопросами почтовой связи, а позднее возглавил Центральное управление военизированной охраны. Со связью была связана и его работа в Якутии, где он руководил работами по возведению радиостанций. Еще находясь в столице, он успел в 1923-1925 годах пройти обучение на Высших курсах связи, именно после их окончания он и поехал в Якутию.

Деятельность Ивана Папанина в 1932-1935 годах также была связана с нахождением на самом краю земли. В 1932-1933 годах он являлся начальником полярной станции Бухта Тихая, которая находилась на Земле Франца-Иосифа, а в 1934-1935 году работал на станции, которая находилась на Мысе Челюскин. То есть работать ему приходилось в очень суровых условиях. Однако именно тогда Папанин, скорее всего, окончательно и бесповоротно влюбился в Арктику.

Позднее Ивана Дмитриевича ждали еще более сложные испытания. В 1937-1938 году произошло то, что и сделало Папанина знаменитым в нашей стране и мире. Он возглавил первую в мире дрейфующую станцию «Северный полюс». Научные результаты, которые были получены в уникальном дрейфе, были представлены им Общему собранию Академии наук СССР 6 марта 1938 года и получили очень высокую оценку специалистов. Работа дрейфующей станции действительно позволила собрать много важной и новой информации о суровом арктическом крае. За самоотверженный труд в тяжелых условиях Арктики все члены это знаменитой экспедиции были представлены к званию Героя Советского Союза. При этом Папанин вместе с радистом станции Кренкелем получил степень доктора географических наук.

В конце 1939 года — начале 1940-го Иван Папанин успешно организовал экспедицию по спасению из ледового плена после 812-дневного дрейфа ледокола «Георгий Седов». За удачную экспедицию по спасению ледокола, Иван Дмитриевич был второй раз представлен к званию Герой Советского Союза. Стоит отметить, что с 1939 по 1946 год он возглавлял Главсевморпуть. Должность начальника Главсевморпуть и уполномоченного Государственного комитета обороны по перевозкам на Севере Папанин занимал на протяжении всей Второй мировой войны. Его работа на посту начальника Главсевморпути была важна и в предвоенные годы, так как позволяла решить множество проблем с транспортировкой грузов по СМП. Первые годы на этом высоком посту он уделял большое внимание постройке в стране мощных ледоколов, развитию арктического мореплавания. В годы войны он успешно организовал прием и переправку на фронт военных грузов, которые приходили в СССР морем из США и Великобритании, за что в 1943 году получил звание контр-адмирала.

В послевоенные годы Папанин постепенно отошел от практики. На пенсию он вышел в 1949 году в связи с сердечным заболеванием (у него была стенокардия). При этом он не бросал заниматься теоретической научной деятельностью. С 1949 по 1951 гг. он являлся заместителем директора Института океанологии Академии наук СССР по экспедициям. Начиная с 1951 года и до конца своей жизни, Иван Дмитриевич Папанов возглавлял отдел морских экспедиционных работ в Президиуме АН СССР. Параллельно с этим, с 1965 года он являлся также директором Института биологии внутренних вод АН СССР, расположенном в поселке Борок. Также он являлся председателем Московского филиала Географического общества Советского Союза.

Иван Дмитриевич Папанин скончался 30 января 1986 года от хронической сердечной недостаточности в довольно преклонном возрасте — 91 год. Он был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. За свою жизнь он успел стать почетным гражданином сразу четырех городов — родного Севастополя, а также Архангельска, Мурманска и Липецка и даже одной области — Ярославской. Его именем был назван мыс, расположенный на Таймыре, горы в Антарктиде и Тихом океане, а также остров а Азовском море. Также в честь Папанина были названы улицы в ряде городов Советского Союза.

Интересные факты биографии.

Иван Дмитриевич Папанин — это академик без образования. В свое время он не получил даже среднего образования, мальчик проучился в начальной школе всего 4 года. Настоящей «школой жизни» для прославленного полярника стал завод. Лишь работая в Наркомате связи, Папанин окончил Высшие курсы связи. При этом отсутствие образования не помешало ему в 1938 году стать доктором наук, он получил эту степень за результаты, достигнутые в рамках работы станции «СП-1». В дальнейшем он смог стать академиком Академии наук СССР, а также заместителем директора Института океанологии АН СССР по экспедициям и директором Института биологии внутренних вод АН СССР. Не каждому дано добиться таких успехов и с должным образованием. То же самое можно сказать и о его воинском звании. Папанин стал контр-адмиралом в 1943 году. До этого он был лишь обычным матрасом в годы Первой мировой войны и никакого специального военного образования не имел.

Полярник №1.

Работа первой советской дрейфующей станции «СП-1» (Северный полюс-1) положила начало планомерному изучению высокоширотных районов полярного бассейна в интересах навигации, гидрологии и метеорологии. Начавшийся 6 июня 1937 года дрейф станции продолжался 9 месяцев (274 дня) и завершился 16 февраля 1938 года в Гренландском море. За это время льдина, на которой находилась станция, проплыла 2100 километров. Участники данной полярной экспедиции в неимоверно трудных условиях работы сумели собрать и систематизировать уникальный материал о природе высоких широт Северного Ледовитого океана. В этой экспедиции приняли участие руководитель Иван Папанин, радист Эрнст Кренкель, метеоролог и геофизик Евгений Федотов (в статье ошибка, фамилия геофизика Фёдоров - papakolt) и гидробиолог и океанограф Петр Ширшов.

Пожалуй, ни одно событие в промежутке между двумя мировыми войнами не привлекало к себе столько внимания общественности, как дрейф «папанинской четверки» в Арктике. Первоначально они дрейфовали на огромной льдине, площадь которой достигала нескольких квадратных километров. Однако к моменту завершения экспедиции размеры льдины уже не превышали размеры волейбольной площадки. В тот момент весь мир следил за судьбой советских полярников, желая им только одного — возвращения из этой экспедиции живыми.

140 лет назад, 5 мая 1877 года, родился русский гидрограф, полярный исследователь Георгий Яковлевич Седов. Русский исследователь отдал всю свою жизнь и все свои силы изучению и покорению Арктики. Это был человек крайне увлеченный своим делом, исключительной выносливости и храбрости. Преодолевая неимоверные трудности, на небольшие средства, собранные частным порядком, он провёл важные исследования на Новой Земле и трагически погиб во время экспедиции к Северному полюсу.
Поход Георгия Седова на «Св. мученике Фоке» к Северному полюсу в 1912 году стал одной из самых трагичных и героических страниц в многовековой истории освоения Арктики. Именем Седова названы два залива и пик на Новой Земле, ледник и мыс на Земле Франца-Иосифа, остров в Баренцевом море, мыс в Антарктиде и ледокол «Георгий Седов».

Трудная юность

Георгий Седов родился 23 апреля (5 мая) 1877 года в бедной рыбацкой семье в хуторе Кривая Коса (Область Войска Донского, ныне посёлок Седово в Новоазовском районе Донецкой области). В семье было четверо сыновей и пять дочерей. Отец Георгия, Яков Евтеевич, занимался ловлей рыбы и пилкой леса. Мать, Наталья Степановна, нанималась на подёнщину, чтобы прокормить детей. Жизнь в большой семья была бедной, бывало, что дети голодали. Георгий с малых лет помогал отцу в промысле и рано узнал море и опасности, связанные с ним. В момент, когда отец временно покинул семью, Георгий батрачил на богатого казака, работал за еду.

Родители его были неграмотны, и не хотели отдавать в школу и сына. Только в 1891 году в возрасте четырнадцать лет Седову удалось поступить в начальную трёхклассную школу, которую он окончил в два года, обнаружив большие способности к учению. В школе он был первым учеником, неофициальным помощником учителя, старшим в строе военной гимнастики и получил по окончании похвальный лист. По окончании школы юноша снова батрачил, затем служил работником на торговом складе. Свободное время, главным образом ночи, он посвящал самообразованию, читал книги.

Мечта сбывается

Юноша мечтал стать капитаном дальнего плавания. После разговора с молодым капитаном шхуны, швартовавшейся на причале Кривой косы, идея окрепла, и юноша твёрдо решил поступать в мореходные классы Таганрога или Ростова-на Дону. Родители были против учёбы сына, поэтому он стал тайно готовиться к уходу из дому — копил деньги, спрятал свои метрическое свидетельство и похвальный лист церковно-приходского училища.

В 1894 году Георгий покинул семью и добрался до Таганрога, а оттуда пароходом — до Ростова-на-Дону. Инспектор мореходных классов поставил ему условие, что примет его на учёбу, если Георгий проплавает три месяца на торговом судне. Юноша устроился работать матросом на пароходе «Труд» и ходил на нём по Азовскому и Чёрному морям. Седов поступил в «Мореходные классы» имени графа Коцебу в Ростове-на-Дону, после чего написал об этом письмо родителям. Родители, узнав о поступлении, изменили своё мнение и стали поддерживать сына. Георгий, в свою очередь, высылал им сэкономленные деньги. Во втором полугодии юношу за отличные успехи в учёбе освободили от платы за обучение, затем перевели во второй класс без экзаменов. Летом 1895 года Седов работал на пароходе «Труд» рулевым, а следующую навигацию — вторым помощником капитана.

В 1898 году Седов успешно закончил училище. Затем он плавал капитаном на небольших судах по Чёрному и Средиземному морям. Однако он хотел продолжить учёбу. Георгий Яковлевич мечтал заниматься наукой и совершать научные экспедиции, а для этого нужно было перейти в военный флот.

Служба

Седов поступил вольноопределяющимся в военно-морской флот и прибыл в Севастополь, где был зачислен в учебную команду и назначен штурманом на учебное судно «Березань». В 1901 году, получив звание прапорщика запаса, Георгий Яковлевич жил в Петербурге. Там он экстерном сдал экзамены за курс морского корпуса и был произведён в поручики запаса. Готовиться к сдаче экзамена в морской корпус Седову помогал инспектор мореходных классов контр-адмирал Александр Кириллович Дриженко, который прислал ему программу Морского корпуса и литературу, а также снабдил рекомендательным письмом к брату — Ф. К. Дриженко. Фёдор Кириллович Дриженко принял Седова хорошо. По его совету, Седов в 1902 г. поступил на службу в Главное гидрографическое управление.

С этого момента и до самой смерти Седов занимался исследованием и нанесением на карту различных вод, морей, островов на севере, северо-востоке, Дальнем Востоке и на юге. В апреле 1902 г. Г. Я. Седов был назначен помощником начальника гидрографической экспедиции на судно «Пахтусов», снаряжённое в Архангельске для исследования северных морей. На этом судне Седов плавал в 1902 и 1903 гг., производя съёмку и описания берегов Новой Земли. Деятельность Седова получила высокую оценку со стороны руководителя экспедиции гидрографа А. И. Варнека: «Всегда, когда надо было найти кого-нибудь для исполнения трудного и ответственного дела, сопряжённого иногда с немалой опасностью, мой выбор падал на него, и он исполнял эти поручения с полной энергией, необходимой осторожностью и знанием дела».

В 1904 г. он был назначен в Амурскую речную флотилию, командовал миноноской № 48 и охранял вход в Амур от японцев. После завершения войны с Японией Седов два года служил во флоте на Тихом океане. В 1905 году Георгий Яковлевич был назначен помощником лоцмейстера Николаевской-на-Амуре крепости. 2 мая 1905 года «за отлично усердную службу» пожалован орденом св. Станислава 3-й степени. В 1906 и 1907 годах в газете «Уссурийская жизнь» он опубликовал статьи «Северный океанский путь» и «Значение Северного океанского пути для России», где обосновывал дальнейшее освоение Северного морского пути.

В 1908 году работал в экспедиции Каспийского моря под руководством Ф. К. Дриженко, где проводил рекогносцировочные работы для составления новых навигационных карт. В 1909 г. он с небольшими средствами произвёл большие научные исследования в районе устья Колымы: проделал промеры, составил карты, исследовал первый (морской) и второй (речной) бары (наносные мели в устье реки). Оказалось, что река выдвигает песчаную насыпь морского бара всё дальше в океан, в среднем на 100 метров в год. Георгий Седов выяснил возможность плавания морских судов в этой части Ледовитого океана. Результаты экспедиции Г. Я. Седова на Колыму были положительно оценены Академией наук, Русским географическим обществом, Астрономическим обществом и рядом других научных учреждений и отдельными учёными. Русское географическое общество избрало Георгия Седова действительным членом.

В 1910 г. возник русский промышленный посёлок в Крестовом заливе на Новой Земле. В связи с этим появилась необходимость гидрографического изучения залива, чтобы организовать возможность заходить в него судам. Для производства описи и промера Крестового залива направлен Георгий Седов. Он блестяще провёл эту экспедицию. Седов дал общее географическое описание Крестовой губы (залива). Беспрерывно производились метеорологические и гидрологические наблюдения. Была доказана пригодность Новой Земли для заселения. Обе экспедиции — на Колыму и губу Крестовую — дали ряд новых географических данных, по которым были значительно изменены и уточнены географические карты исследованных Седовым районов. Кроме проведения этих экспедиций, Седов занимался также картированием побережья Каспия. Таким образом, он стал профессионалом-гидрографом и накопил большой личный опыт исследования морей, преимущественно арктических.

Подготовка экспедиции на Северный полюс

Георгий Седов мечтал покорить Северный полюс. Уже в 1903 г. у Седова возникла мысль о путешествии к Северному полюсу. В последующие годы эта мысль превратилась во всепоглощающую страсть. В то время американцы, норвежцы и представители других стран состязались в достижении Северного полюса. В частности, о покорении Северного Полюса заявили американцы Фредерик Кук (1908 г.) и Роберт Пири (1909 г.). Георгий Яковлевич всеми доступными способами доказывал, что русские должны принять участие в этом состязании. В марте 1912 г. Седов подал рапорт начальнику Главного гидрографического управления, в котором сообщил о своём желании открыть Северный полюс и программу своей полярной экспедиции. Он писал: «...горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявились ещё во времена Ломоносова и не угасли до сих пор... Мы пойдём в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг».

Базой для достижения Северного полюса Георгий Седов наметил Землю Франца-Иосифа. Здесь предполагалась зимовка, во время которой «экспедиция, по возможности, исследует берега этой земли, описует бухты и находит якорные стоянки, а также изучает остров в промысловом отношении: собирает всевозможные коллекции, могущие встретиться здесь по различным отраслям науки; определяет астрономические пункты и делает целый ряд магнитных наблюдений; организует метеорологическую и гидрологическую станции; сооружает маяк на видном месте у наилучшей якорной бухты». На осуществление намеченной экспедиции Седов просил очень небольшую для такого дела сумму — 60-70 тыс. рублей.

Группа членов Государственной думы в марте 1912 г. внесла предложение об отпуске из казны средств на организацию экспедиции к Северному полюсу. Предложение было поддержано и Морским министерством. Однако Совет министров в деньгах отказал, а план экспедиции Седова осудил. Однако вопреки решению правительства и враждебности некоторых морских деятелей, который видели в Седове «выскочку», Георгий Яковлевич самостоятельно принялся за подготовку экспедиции. Не имея личного состояния, и не получив помощи от властей, было сложно организовать такую экспедицию. Седов, при активной поддержке газеты «Новое время» и её совладельца М. А. Суворина, организовал сбор добровольных пожертвований на нужды экспедиции. Многочисленные публикации в «Новом времени» вызвали в России большой общественный резонанс. Частный взнос в размере 10 тыс. рублей сделал даже царь Николай II. Суворин выдал экспедиции кредит — 20 тыс. рублей. Удалось собрать ещё около 12 тыс. Жертвователям вручали знаки с надписью «Жертвователю на экспедицию старшего лейтенанта Седова к Северному полюсу».

В Петербурге и на месте снаряжения экспедиции — в Архангельске Седову пришлось преодолевать многочисленные препятствия. С трудом нашли у частного лица для экспедиции судно. На собранные средства в июле 1912 г. Седов арендовал старую парусно-паровую шхуну «Святой великомученик Фока» (бывший норвежский зверопромысловый барк «Гейзер») 1870 года постройки. Из-за спешки судно не удалось полностью отремонтировать, в нём была течь. Также выяснилось, что грузоподъёмность «Фоки» не позволяет взять все необходимые экспедиции грузы, пришлось оставить часть жизненно необходимых (включая примусы). При этом перед самым отправлением судовладелец отказался вести снаряжённый в экспедицию корабль и снял почти всю команду. Седову пришлось набирать первых попавшихся людей. Архангельские купцы снабдили экспедицию испорченными продуктами и негодными собаками (включая отловленных на улице дворняг). С большим трудом достали радиоаппарат, но получить радиста так и не удалось. Так и пришлось уехать без радиоустановки.

Участник экспедиции Владимир Визе писал: «Многое из заказанного снаряжения не было готово в срок… Наспех была набрана команда, профессиональных моряков в ней было мало. Наспех было закуплено продовольствие, причём архангельские купцы воспользовались спешкой и подсунули недоброкачественные продукты. Наспех в Архангельске были закуплены по сильно завышенной цене собаки — простые дворняжки. К счастью, вовремя подоспела свора прекрасных ездовых собак, заблаговременно закупленных в Западной Сибири».

Врач П. Г. Кушаков уже в ходе экспедиции так описал ситуацию с припасами в своём дневнике: «Искали всё время фонарей, ламп — но ничего этого не нашли. Не нашли также ни одного чайника, ни одной походной кастрюли. Седов говорит, что всё это было заказано, но, по всей вероятности, не выслано… Солонина оказывается гнилой, её нельзя совершенно есть. Когда её варишь, то в каютах стоит такой трупный запах, что мы должны все убегать. Треска оказалась тоже гнилой».

Зимовка «Св. Фоки» у Новой Земли
Поход

В августе 1912 г. экспедиция на судне «Святой великомученик Фока» вышла из Архангельска к полюсу. После выхода из Архангельска Г. Я. Седов переименовал «Святого великомученика Фоку» в «Михаила Суворина». Седов предполагал ещё в этом же году попасть на Землю Франца-Иосифа. Но опоздание с выходом и особенно тяжёлые ледовые условия в Баренцевом море заставили экспедицию зимовать на Новой Земле.

Зимовка значительно истощила материальные ресурсы и утомила людей. Однако и это тяжелое время учёные использовали для важнейших научных исследований. В бухте Фоки, где зимовала экспедиция, производились регулярные научные наблюдения. Были совершены поездки на ближайшие острова, мыс Литке, описан северо-восточный берег Новой Земли. Все эти работы проводились в крайне тяжёлых условиях. Георгий Седов сам прошёл в 63 дня с места зимовки около Панкратьева полуострова, вдоль берега до мыса Желания и далее до мыса Виссингер (Флиссингер) — Гофт, в оба конца, около 700 километров. При этом была произведена маршрутная съёмка в масштабе 1:210000 и определено четыре астрономических и магнитных пункта, найдены расхождения с предыдущими картами. Седов впервые обогнул на санях северную оконечность северного острова Новая Земля, а его спутники Визе и Павлов первыми пересекли остров по 76° сев. широты. Павлов и Визе выяснили географию внутренней части Новой Земли в области сплошного оледенения, провели другие важные исследования. Об итогах зимовки на Новой Земле Г. Я. Седов в своём дневнике отметил, что экспедиция сделала «большую научную работу по многим отраслям науки».

В июне 1913 г. капитан Захаров и четыре заболевших члена экипажа были отправлены в Крестовую губу, чтобы передать материалы экспедиции и почту в Архангельск. В письме к «Комитету для снаряжения экспедиций к Северному полюсу и по исследованию русских полярных стран» содержалась просьба выслать к Земле Франца-Иосифа судно с углём и собаками. Группа Захарова на шлюпке, сначала волоком по снегу и льду, а затем на вёслах преодолела более 450 километров и, миновав бухту Крестовая губа, достигла Маточкина Шара. Оттуда рейсовым пароходом добралась до Архангельска. Интересно, что экспедицию Г. Седова в этот момент уже считали погибшей.

Георгий Седов на борту шхуны «Михаил Суворин» («Св. Фока»)

Только в сентябре 1913 г. «Михаил Суворин» освободился от сковывающих его льдов. На судне почти не было топлива, запасы пополнить не удалось. Ледяные поля могли затереть судно, разбить его или унести. Однако Седов решил идти к Земле Франца-Иосифа. У берегов Земли Франца-Иосифа судно опять затёрло льдом. Для зимовки была выбрана бухта, которую Седов назвал Тихой. В своём дневнике он писал: «Больших трудностей стоило старому, дряхлому судну добраться до этих широт, тем более, что на пути в Баренцовом море встретилось нам столько льда, сколько ни одна экспедиция, кажется, не встречала (пояс шириною в 3°3'), а если прибавить сюда весьма ограниченный запас топлива и довольно малую скорость судна, то можно сказать смело, что наша экспедиция поистине совершила подвиг».

Бухта была действительно «Тихой», удобной для зимовки. Судно могло подойти почти вплотную к берегу. Однако ситуация с жизненными припасами стала критической. Не было топлива. Жгли сало убиваемых зверей, сжигали деревянные предметы на судне, даже переборки между каютами. Основной пищи была каша. Среди участников экспедиции появилась цинга. Её избежали только те участники похода, которые употребляли в пищу добытое охотой мясо моржей, медведей и даже собачье мясо, пивших медвежью кровь. Большинство, в том числе и Седов, от подобной пищи отказывались. В результате Георгия Яковлевич из жизнерадостного и энергичного человека превратился в молчаливого и больного. Он часто стал болеть. Но по-прежнему мечтал достигнуть полюса.

2 (15) февраля 1914 года Седов и сопровождавшие его матросы Г. В. Линник и А. М. Пустошный на трёх собачьих упряжках вышли к Северному полюсу. В связи с этим Седов записал: «Итак, сегодняшний день мы выступаем к полюсу: это событие и для нас и для нашей родины. Об этом дне уже давно мечтали великие русские люди — Ломоносов, Менделеев и другие. На долю же нас, маленьких людей, выпала большая честь — осуществить их мечту и сделать посильное идейное и научное завоевание в полярном исследовании на гордость и на пользу нашего отечества. Пусть же этот приказ, пусть это, может быть, последнее моё слово послужит Вам всем памятью взаимной дружбы и любви. До свидания, дорогие друзья!»

Седов был болен. В пути его болезнь усилилась. Он задыхался от кашля, часто терял сознание. Этот поход был вызван отчаянием, он не хотел отказываться от мечты. Хотя разумом понимал, что экспедиция провалилась. В последние дни он уже не мог идти, а сидел привязанным на нартах, чтобы не упасть. В забытьи иногда говорил: «всё пропало», однако возвращаться назад не хотел. Не дойдя до острова Рудольфа (самого северного из островов Архипелага Франца-Иосифа), на восемнадцатый день похода, Седов умер 20 февраля (5 марта) 1914 года и был похоронен на мысе Аук этого острова. Линник и Пустошный смогли вернуться на судно. «Фока» в августе 1914 года добралась до рыбацкого становища Рында на Мурмане и оставшиеся члены экспедиции спаслись.

Во время экспедиции Г. Я. Седова в Петербурге и за границей много писали и говорили о необходимости оказать помощь русским полярным экспедициям — Седова, Брусилова и Русанова (экспедиции Г. Л. Брусилова и В. А. Русанова погибли). Решительно об этом высказалась руководитель Русского географического общества П. П. Семёнов-Тян-Шанский, известный полярник Ф. Нансен и другие. Оказать своевременно помощь экспедиции Георгия Седова было возможно, но это не было сделано. Сотрудники этой экспедиции Павлов, Визе, Пинегин по возвращении писали военному министру: «Требование Седова о помощи в виде посылки судна с углём в 1913 году... не было удовлетворено. Последнее разрушало планы Седова и было причиной всех бедствий экспедиции...»

Автор:
Самсонов Александр

Родился в Николаеве, в семье военного моряка Льва Алексеевича Брусилова, впоследствии начальника морского генерального штаба. Он вырос на море и полюбил его с детских лет, его привлекал морской уклад жизни, корабельный быт и порядки. Отец всячески поощрял пристрастие сына к морю, научил его прекрасно плавать и управлять шлюпкой под парусами. Полученное от отца воспитание сформировало и укрепило в мальчике качества, необходимые моряку: смелость, решительность и находчивость в трудную минуту.
После окончания в 1903 году Морского кадетского корпуса девятнадцатилетним юношей принял участие в русско-японской войне сначала на миноносце, затем на крейсере «Богатырь».

Служил на дальнем Востоке, на Балтийском море. В 1910–1911 годы Брусилов принимал участие в г/э СЛО на л/п «Вайгач», совершив на нем переход из Петербурга к месту базирования экспедиции – Владивосток. В августе 1910 года его перевели вахтенным начальником на второе судно экспедиции л/п «Таймыр». На нем он участвовал в первом рекогносцировочном походе и гидрографических работах в Чукотском море.
В Брусилове пробудился интерес к Северу, понимание важности Северного морского пути для развития экономики России. Будучи весьма экспансивным, решительным, в значительной степени необузданным человеком, склонным к резким, неожиданным поступкам, он разочаровался развитием г/э СЛО. Ему казалось, что плавание идет неоправданно медленно. Брусилов решил организовать собственную экспедицию и в 1911 году, добившись отпуска по «домашним обстоятельствам», уехал в Англию и на деньги жены своего дяди генерал-лейтенанта Б.А. Брусилова Анны Николаевны Брусиловой приобрел прекрасную паровую яхту «Пандора-II». Она имела водоизмещение 231 тонну и была приспособлена для плавания во льдах. В честь Брусиловой судно получило новое название «Св. Анна».

Основной задачей экспедиции было намерение повторить путешествие Н.А.-Э. Норденшельда на «Веге», т.е. пройти Северо-Восточным проходом, с попутным промыслом морского зверя. Научные исследования не планировались. Кроме Брусилова, в состав экспедиции входили штурман В.И. Альбанов, окончившая самаритянские курсы и исполнявшая обязанности врача Е.А. Жданко и 21 человек команды. Перед самым отходом от участия в экспедиции отказались лейтенант Н. Андреев, гидролог Севастьянов и доктор, заболел штурман Бауман. В результате экспедиция осталась без укомплектованного руководящего состава, да и среди команды оказалось много случайных людей, не готовых ни морально, ни физически к тяжелым испытаниям. Продовольствия было взято на полтора года.
Из-за задержек при плавании вокруг Скандинавии экспедиция стартовала слишком поздно: 28 июля (10 августа) 1912 года из Петербурга и 28 августа (10 сентября) после непродолжительной стоянки покинуло Александровск-на-Мурмане. Безусловно, это также сыграло свою роль в том, что с ней случилось. Ледовая обстановка в 1912 году в Карском море оказалась чрезвычайно тяжелой. В начале октября у полуострова Ямал судно было зажато льдами и в течение полутора лет дрейфовало на север. Во время первой зимовки часть экипажа переболела какой-то непонятной болезнью. Летом с появлением свежего мяса состояние улучшилось. Предпринимались попытки освободиться из ледового плена, однако уже в августе стало ясно, что это не удастся. Вторая зимовка проходила еще тяжелее и подействовала на участников экспедиции удручающе. Резко испортились отношения между командиром и штурманом, в результате чего Альбанов был отстранен от исполнения своих обязанностей.

После этого у Альбанова зародилась мысль покинуть судно, на что он получил разрешение командира. Штурман хотел идти один, но к нему присоединились 13 добровольцев. Они покинули «Св. Анну» 10 (23) апреля 1914 года. Альбанов взял с собой материалы экспедиции и почту.
Судьба оставшихся членов экспедиции и судна неизвестна. Вероятнее всего, судно было раздавлено льдами, а люди погибли от голода либо вместе с судном, либо после высадки на лед. Однако существуют и другие версии.
По одной из них судно, вынесенное в Северную Атлантику, стало жертвой нападения немецкой подводной лодки.

Другая версия связывается с книгой француза Ренэ Гузи «В полярных странах. Дневник Ивонны Шарпантье», русский перевод которой вышел в 1928 году в Ленинграде в издательстве «Вокруг света». В ней от лица участницы описывается полярная экспедиция по сюжету своему разительно похожая на экспедицию Брусилова, хотя название судна и имена участников другие. Весьма интересно то, что в книге освещаются события, имевшие место уже после ухода штурмана. Напрашивается вывод: сохранился дневник Е.А. Жданко, который каким-то образом попал в руки автора книги. Подсказку можно найти в самом дневнике. Автор его, Ивонна Шарпантье, пишет, что, оставшись одна после гибели всех своих спутников, она положила дневник в водонепроницаемый мешок и выбросила на лед. Как расценивать эту книгу? Как вымысел, мистификацию или подлинный документ?
Еще более сенсационная версия высказана писателем М.А. Чвановым на основе его контактов с дальними родственниками Е.А. Жданко. Последние утверждали, что она, ставшая Брусиловой-Жданко, приезжала в 1938 или 1939 году в Ригу со своим ребенком. Жили они где-то на юге Франции. Отсюда вывод: «Св. Анна» все-таки вышла на чистую воду, Жданко спаслась, но сообщить о себе не смогла или не захотела, заботясь о родственниках, оставшихся в СССР. Может быть, она сама предоставила Ренэ Гузи свой дневник? Вот такая арктическая загадка, одна из многих.

Пожалуй, наиболее реальная информация о судьбе «Св. Анны» поступила в 1988 году от известного писателя-мариниста Н.А. Черкашина. В одной из своих заграничных поездок он попал в немецкий приморский городок Штральзунд, где в одном из кабачков увидел деревянный штурвал, к ступице которого была прикреплена русская икона. Можно было разобрать церковнославянскую вязь: «Святая Анна Кашинская». На медной пластинке, прикрепленной к штурвалу, проступали затертые латинские буквы «…andor…». Из разговора с буфетчиком выяснилось, что эту реликвию для бара добыл его отец, бывший рыбак. В 1946 году его траулер в густом тумане в Северном море едва не врезался в брошенную парусную шхуну, на которой не было ни флага, ни имени на борту. Черкашин в то время не был знаком с проблемами Брусиловской экспедиции, не знал, что «Св. Анна» называлась раньше «Пандора-II (Pandora)» и не связал с ней полученную информацию. Скорее всего, это был реальный след «Св. Анны», но и он оказался не использованным.

Несмотря на трагический конец экспедиции, ее материалы, спасенные Альбановым, оказались очень ценными и внесли существенный вклад в изучение Арктики. В частности, было установлено наличие направленного на север течения в Карском море, вычислена его средняя скорость, определена граница материкового шельфа, еще раз доказано отсутствие к северу от архипелага ЗФИ Земли Петермана и Земли Оскара. Анализ дрейфа «Св. Анны» позволил В.Ю. Визе сделать заключение о существовании земли между ЗФИ и Северной Землей.
Ледниковый купол на острове Земля Георга архипелага Земля Франца-Иосифа. Назван картографами в 1950-х годах.

Выдающийся советский полярный исследователь, ученик великого Владимира Арсеньева Георгий Алексеевич Ушаков, родился в семье амурских казаков, в селе Лазарево Амурской области Российской Империи (ныне Еврейская Автономная область) фактически одновременно с двадцатым веком – 17 (30 по старому стилю) января 1901 года. И даже в этой дате рождения было уже заложено нечто вполне себе даже и символическое.

Рубеж веков.

Откуда в маленьком русском «казачонке» такая неистовая тяга к знаниям, – удивлялись даже родители. Но, тем не менее, его учителем тогда мог стать единственный человек – его отец. И тут нет ничего сверхъестественного – других грамотных людей в Лазареве просто не было. Учебником грамоты же была единственная на селе «светская» книга – отцовский томик стихов Александра Сергеевича Пушкина.

А единственным настоящим «университетом» – глухая амурская тайга.
Кстати, специальное лирическое отступление для тех, кто рисует «пасторальные картины» той Российской Империи. Село было зажиточным, казацким, родители Ушакова – «справными». Но вот только с учёбой и получением знаний для было для мальчишки не из «образованного сословия», мягко говоря, нелегко.
И в одиннадцатилетнем возрасте, посоветовавшись с родителями, маленький таёжник в одиночку отправляется в Хабаровск «за образованием». Поступает в коммерческое училище имени П.Ф. Унтербергера. Живёт в ночлежке, как сейчас бы сказали, «с бомжами». Чтобы не умереть с голоду, работает разносчиком газет, учеником парикмахера и ювелира, таможенным переписчиком.
И упорно учится.
Оплачивает образование сам – из своих невеликих «доходов», экономя на всём. Воля у будущего великого советского полярника была по-настоящему стальной.
А в 1916 году пятнадцатилетнему Ушакову в первый раз в жизни по-настоящему везёт: живого, способного, трудолюбивого юношу замечает великий русский исследователь Дальнего Востока, блестящий офицер, полковник Генерального штаба и действительный член Императорского Русского Географического общества Владимир Клавдиевич Арсеньев. И берёт его в одну из своих экспедиций «мальчиком» и помощником: именно с этого момента начинается их дружба, продолжавшаяся всю жизнь.

Революцию, позволившую ему учиться дальше бесплатно, будущий полярник принимает, естественно, «на ура».
Поступает во Владивостокский университет, но окончить его не дало время: Гражданская война и действительная служба в армии. Тем не менее, всю жизнь занимаясь самообразованием, Георгий Алексеевич стал энциклопедически эрудированным географом-естествоиспытателем, геологом, топографом, этнографом. А вот доктором географических наук honoris causa, без защиты диссертации, Ушаков стал только в 1950 году, будучи уже всемирно известным учёным, по представлению таких видных деятелей науки, как О.Ю. Шмидт и академик В.А. Обручев и ведущих научных учреждений нашей с вами страны.

Но это было после.
А пока молодой, но уже признанный коллегами коммунист-естествоиспытатель (с 1924 года, в 23-летнем возрасте действительный член Русского Географического общества!) готовит и проводит первую в своей жизни «большую» экспедицию. В 1926-29 гг. он становится первым представителем России по управлению и заселению островов Северного Ледовитого океана – Врангель и Геральд – и начальником экспедиции, проведённой по предложенному им плану. В результате острова с необыкновенно богатой фауной («родильный дом» белых медведей) и стратегически уникальным расположением, на которые претендовали и Британия, и Канада, и США, были фактически и окончательно закреплены за нашей с вами страной. Он же тогда и создал первую детальную карту берегов о. Врангеля, собрал большой научный материал о природе и экономических возможностях островов, об этнографии привезённых им с Чукотки эскимосов и чукчей, об условиях навигации в районе. За своё первое «комендантство на Острове Метелей» молодой учёный был награждён хроническим заболеванием насмерть застуженных почек и Орденом Трудового Красного Знамени. 

В 1930 году по прежнему молодой, но уже именитый и знаменитый Г.А.Ушаков становится заместителем директора ленинградского Всесоюзного Арктического института, и сразу же совершает экспедицию на Северную Землю с высадкой на берегу, не посещавшемся до этого времени. Экспедиция закрепила приоритет России в первичном обследовании, картировании и изучении этого последнего самого крупного участка суши в мировом океане.
Результатом работ явился установленный факт, что Северная Земля – обширный архипелаг из четырёх больших и множества малых островов. Была создана первая точная карта архипелага, немедленно поступившая в практическое пользование. Ушаков и геолог Урванцев иной раз в совершенно нечеловеческих условиях (в Арктике иногда по нескольку суток по пояс в ледяной воде) полностью обошли архипелаг на собаках, картографировали, провели первые геологоразведки региона. По общему признанию мировой географической общественности, эта экспедиция по результатам и героизму явилась одним из самых выдающихся предприятий XX века и поставила имя Ушакова в ряд самых известных полярных исследователей мира.
В 1933 г. Георгий Алексеевич был «за Северную Землю» награждён Орденом Ленина – высшим орденом СССР того времени. 

Немаловажная деталь: Ушаков, будучи помимо всего прочего ещё и умелым хозяйственником, несмотря на полную поддержку советских институтов, по его собственному выражению, «не хотел напрягать бюджет молодой республики». И провел экспедицию – что, боюсь, перевернёт представления многих «неодемократических специалистов по кровавому советскому прошлому» – на деньги… полученные в кредит (!) в кооперативном коммерческом (!) банке. Которые, оказывается, в сталинские времена вполне себе были. Что только ещё раз подтверждает теорию, что «новая экономическая политика» была свёрнута только Хрущёвым, разогнавшим пром- и потребкооперацию. А до этого «советский малый и средний бизнес» в лице «кооператоров» и «артельщиков» вполне нормально себя чувствовал, и даже имел свои коммерческие (!) банки. Ушаков специально включил в состав экспедиции охотника и промысловика Журавлёва, за счёт трофеев которого (прежде всего шкуры белых медведей) этот кредит и был «отбит».

Ну, а практическим результатом экспедиции стал в том числе и Северный морской путь, первое сквозное плавание по которому на теплоходе «Сибиряков» и стало возможно благодаря изысканиям Ушакова на архипелаге Северная земля.
Да и после великой экспедиции на счету Г.А. Ушакова было, что называется, «немало славных дел». В 1934 г. в качестве уполномоченного Правительственной комиссии по спасению челюскинцев руководил спасательными работами в Номе на Аляске, в Ванкареме и в самом ледовом лагере. В 1935 г. руководил Первой Высокоширотной экспедицией на ледоколе «Садко», расшифровавшей огромное белое пятно на карте между Землей Франца-Иосифа и Северной Землёй, поставившей мировой рекорд свободного плавания во льдах (82°42' с.ш.). Тогда же, в частности, была обнаружена у берегов Северной Земли ветвь тёплого течения Гольфстрим. Был открыт остров, получивший название о. Ушакова. Был создателем и первым руководителем Главного Управления Гидрометслужбы СССР. Забавно – в свете только что проведённой приватизации «Башнефти»: руководил Башкирской нефтяной экспедицией Академии Наук, эту самую нефть в Башкирии и нашедшей. Участвовал с академиком П.П. Ширшовым в создании Института Океанологии АН СССР в качестве заместителя директора. Да даже и переоборудованием рядового теплохода в знаменитое на весь мир научное судно «Витязь» – руководил именно он.

При этом – всю жизнь лечился, тяжко страдая от хронической болезни почек, заработанной ещё тогда, во времена знаменитого «первого комендантства» на острове Врангеля. Даже в свою знаменитую экспедицию на Северную землю уходил, будучи тяжело и хронически больным. Какие уж тут «гвозди делать»: совершенно бессмысленный перевод бесценного человеческого материала, повторюсь.

А ещё Георгий Алексеевич, как и его учитель Арсеньев, был замечательным русским писателем. Его книгами «Остров метелей» и «По нехоженой земле», написанными отличным, ясным и точным русским литературным языком, зачитывались миллионы советских и не только советских мальчишек, и я в том числе. Не потеряли они своей актуальности и сейчас. Был он и талантливым художником-графиком. Созданные им в арктических экспедициях серии зарисовок по этнографии эскимосов и метеорологическим явлениями пейзажам Севера украшают музеи.

Имя Ушакова многократно увековечено на географической карте мира: остров в Карском море; мыс и поселок на о. Врангеля; ледник, река и мыс на архипелаге Северная Земля; гора в Антарктиде. Тут всё понятно и, что называется «по честному»: ученик Арсеньева оказался вполне достоин славы своего учителя. Мировая географическая наука вполне согласна со словами другого великого русского советского ученого, академика Обручева: «Его географические исследования и открытия в Арктике являются самыми крупными достижениями ХХ века по исследованию полярных стран». 

А похоронен Г.А. Ушаков именно там, где и завещал: на острове Домашний архипелага Северная земля, где и базировалась когда-то его первая Североземельская экспедиция.
Гвозди, говорите?
Ну да…

Источник http://i.geo-site.ru/node/281

Имя этого человека можно поставить в один ряд с именами таких исследователей Арктики, как Амундсен, Нансен, Шмидт, Визе. А между тем он был нашим современником, прожил долгую жизнь, богатую счастливыми и трагическими событиями. Был репрессирован, отбывал срок в Норильлаге, реабилитирован. Умер в Ленинграде относительно недавно, в 1985 году. Похоронен вместе с женой в Норильске – городе, одним из основателей которого являлся.

Письма Амундсена

Урванцев – личность выдающаяся, причем во многих областях – географии, топографии, геологии, гидрографии. Его именем названы улицы в Норильске и Советском районе Красноярска – в нашем городе он бывал не раз.

Смотришь старые фотографии, кадры черно-белой кинохроники, на которых запечатлен ученый, и удивляешься. Внешне – типичный городской интеллигент. Нелепая для северов инженерская фуражка с околышем, худощавое телосложение, круглые профессорские очки с толстыми линзами. Если не знать, кто он, то место такому – на университетской кафедре, в библиотеке среди пыльных фолиантов. Обманчивое впечатление. Этот интеллигент исходил ногами весь Таймыр и изъездил на собаках архипелаг Северная Земля – последнее «белое пятно» на карте планеты. Вот он на борту парохода «Георгий Седов», который везет их экспедицию к Северной Земле. Вот грузит тушу белого медведя в нарты. Вот близоруко щурится, глядя в геодезический прибор. Он умел завалить из винтовки белого медведя и разделать его, поставить чум в пургу, выжить в самый лютый холод. Характер Урванцева, по свидетельству знавших его, был непростой. Волевой, сильный, жесткий человек, он умел добиваться поставленной цели и требовал этого от других.

Уже в 30-х годах прошлого века Урванцев был настолько сложившимся крупным исследователем, что ни один значительный труд по природе Арктики, особенно включая Таймыр и Северную Землю, без ссылок на него не обходился.

Родился Урванцев 21 января 1893 года в городе Лукоянове в Нижегородской области в семье небогатого купца. В 1918 году окончил Томский технологический институт по специальности «горный инженер-геолог». Сибирский геологический комитет в 1919 году направил молодого специалиста на поиски каменного угля в низовья Енисея. Уголь был нужен для освоения Северного морского пути. В 1920 году Николай Урванцев нашел не только желанный уголь, но и редкие медно-никелевые руды, месторождение которых получило название Норильск-1.
В 1921 году, возвращаясь после очередной экспедиции с Пясины на Диксон, обнаружил потерянную почту Амундсена и его погибших спутников – Тессема и Кнутсена. За исследование Пясины Русское географическое общество наградило его медалью им. Пржевальского, а за находку почты Амундсена он получил от норвежского правительства именные золотые часы.
В 1926 году открыл богатое месторождение Норильск-2, в 1928 году изучал бассейн реки Хантайки, в следующем году – реку и озеро Таймыр.

В 1930–1932 годах в качестве научного руководителя Североземельской экспедиции вместе с другим знаменитым исследователем Арктики – Георгием Ушаковым, дал первое географическое описание и составил подробную карту неизвестного ранее архипелага Северная Земля.

 «Белое пятно»
Это была героическая экспедиция. Она высадилась на маленький островок, которому исследователи позже дали имя Домашний. Здесь построили базовый лагерь и приступили к работам, выезжая на собачьих упряжках в длительные маршруты по неизвестным островам. За два года четыре человека (кроме Ушакова и Урванцева, в нее входили новоземельский охотник С. П. Журавлев и 18-летний радист В. В. Ходов) прошли исследовательскими маршрутами длиной пять тысяч километров вдоль берегов архипелага, заложили 17 астрономических пунктов и с достаточной точностью определили основные контуры Северной Земли. Нанесли на карту главные ее острова, имена которым дали в соответствии с веяниями того времени: Большевик, Октябрьской Революции, Комсомолец, Пионер, и десятки более мелких. Там же, на Домашнем, ожидая прихода судна, которое должно было увезти исследователей на материк, Урванцев в чистовом виде вычертил карту архипелага в двух проекциях: нормальной конической и прямолинейной меркаторской, применяемой при судовождении. И в 1932 году карта Арктики приобрела ее современный вид.

Помимо топографической съемки, были проведены разнообразные научные наблюдения, основная заслуга в которых принадлежит Урванцеву. Им получены первые сведения о геологии, климате, оледенении, гидрологии архипелага, установлены признаки присутствия ряда полезных ископаемых: меди, олова, железа, нефти и других. За участие в Североземельской экспедиции Урванцев был награжден орденом Ленина.
В последующие годы ученый работал главным консультантом Горно-геологического управления Главсевморпути, заместителем и исполняющим обязанности директора Арктического института в Ленинграде.

В 1933 году вместе с судами Первой Ленской экспедиции на пароходе «Правда» Урванцев зазимовал у островов Комсомольской Правды на северо-восточном Таймыре. Весной 1934 года от места зимовки совершил первый переход на автовездеходах вокруг северной оконечности Таймырского полуострова. А в августе 1934 года ледорез «Литке» освободил зимующие суда. Пароход «Правда» добрался до бухты Нордвик на восточном Таймыре, и здесь Урванцев развернул успешные работы по разведке местных нефтеносных площадей.
В 1935 году ему присвоили ученую степень доктора геолого-минералогических наук. Весной 1937 года на XVII Международном геологическом конгрессе, который проходил в нашей стране, труды Урванцева высоко оценила мировая общественность.
За первую половину своей жизни он открыл для Родины и топливо, и металл, и сушу, и часть Севморпути, принес ей международное признание.

 Ученый «зэка»
 И Родина «отблагодарила» его. В 1938 году по нелепому клеветническому обвинению Урванцев был арестован. Есть версия об истинной причине его ареста: якобы в 1919 году он отправился на Таймыр искать уголь не по заданию Сибгеологкома, откликнувшегося на соответствующее письмо Ленина, а по приказу адмирала Колчака, который в это время властвовал в Сибири. Слух этот до сих пор не подтвержден и не опровергнут. Сам Урванцев от разговоров на эту тему уходил.

Осудили его на 15 лет за «вредительство и соучастие в контрреволюционной деятельности». Сослали на знакомый до боли в обмороженных пальцах Таймыр, в Норильлаг. В заключении Урванцеву «повезло». В годы войны ГУЛАГу понадобился план, а значит, и специалисты высокой квалификации. В поисках новых месторождений ученому «зэка» даже позволяли уходить в длительные походы, например, по реке Пясине и до шхер Минина на берегах Карского моря. В 1945 году он был освобожден досрочно – «за ударный труд». Его назначили начальником геологического управления и главным геологом Норильского комбината.
В Норильске Урванцев написал ряд научных работ о медно-никелевых, железных рудах, каменных углях, каменной соли и других полезных ископаемых.

В 1954 году Урванцев был полностью реабилитирован и получил возможность вернуться в Ленинград. За научные достижения, вклад в географию Севера, а также за стойкость и мужество Русское географическое общество в 1958 году удостоило его редкой награды – Большой золотой медали. Он восстановился в Институте геологии Арктики, где продолжил научную и преподавательскую работу. В 1961 году получил звание профессора.
В память о выдающемся полярнике и ученом еще при его жизни палеонтологи назвали его именем ископаемый вид из ветви бесчелюстных организмов, геологи описали минерал урванцевит – соединение палладия, висмута и свинца в медно-никелевых рудах Норильского района. На карте Арктики гидрограф Троицкий в 1956 году обозначил бухту и мыс Урванцева на острове Олений, в шхерах Минина в Карском море. В 1961 году советские полярники именем Урванцева назвали приметную скалу среди вечных льдов Земли Королевы Мод в Южном полушарии в Антарктике.

Источник https://gnkk.ru/articles/ekspeditsiya-dlinoyu-v-zhizn/

Трагическая судьба Седова не остановила других исследователей. В том же 1912 году уже известный нам полярный исследователь Владимир Русанов тоже решился предпринять дерзкую попытку. Он намеревался пройти на небольшом суденышке по Северному морскому пути из Атлантического в Тихий океан.

Кроме него, летом 1912 года исследовать просторы Арктики отправилась еще и экспедиция Г.Л. Брусилова. Никто из полярников тогда еще не знал, что зима 1912/13 года окажется очень суровой и вернуться удастся немногим...

Владимир Русанов, в отличие от Седова, уже имел опыт полярных экспедиций. С1908 по 1911 год он принимал участие в походах на Новую Землю, прошел сотни километров по неизведанным землям, открывая заливы, бухты, ледники, озера и острова, которые до сих пор носят данные им названия.

Ему же в феврале 1912 году и было поручено возглавить экспедицию к островам Шпицбергенского архипелага, В Норвегии для этого было приобретено моторно-парусное судно «Геркулес». Корабль уже был проверен во льдах, хорошо ходил под парусами, обладал неплохой маневренностью.

Русанов предложил принять участие в плавании капитану Александру Кучину, который был потомственным помором, участвовал в антарктической экспедиции Амундсена к Южному полюсу и, несмотря на свою молодость, считался опытным мореходом. Врачом в экспедицию Русанов взял свою невесту — француженку Жюльетгу Жан, с которой был знаком уже 5 лет.
Поначалу все шло хорошо, и 3 июля путешественники увидели берега Шпицбергена. Исследовательские работы прошли успешно. Были открыты месторождения угля, составлена карта полезных ископаемых, собран богатый научный материал. В начале августа Русанов отправил на одном из встреченных пароходов трех участников экспедиции — Самойловича, Сватоша и Попова. С ними он передал в Русское географическое общество отчет о проделанной работе, зоологические и геологические коллекции.

В дальнейшем Русанов намеревался идти на восток, в Карское море. Именно поэтому на судно было загружено максимальное количество продовольствия и топлива.
Наконец, 18 августа «Геркулес» добрался до Маточкина Шара, где Русанов оставил свое последнее сообщение: «Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы. Русанов».

Наступил 1913 год. От всех трех ушедших в Арктику экспедиций — Русанова, Брусилова и Седова — не было никаких известий. Общественность и Русское географическое общество начали бить тревогу. В 1914 году было принято решение об организации спасательных экспедиций, причем на поиски Седова отправились три судна и самолет, а на розыски Брусилова и Русанова ушел только барк «Эклипс» под командованием норвежского полярного исследователя Отто Свердрупа.

Однако «Эклипс» попал в ледяную ловушку и зазимовал, так и не достигнув острова Уединения. Безрезультатно окончились и поиски экспедиции Седова. Но неожиданно «Святой Фока» вернулся на родину, правда, без своего руководителя.
На его борту оказались также подобранные по пути штурман Альбанов и матрос Конрад с корабля Брусилова. 6 марта 1915 года было принято решение об оказании помощи экспедиции Брусилова («Святую Анну» найти так и не удалось), а поиски русановцев 7 мая, наоборот, прекратили.
Только благодаря протестам общественности Свердрупу было поручено продолжить все же поиски летом 1915 года. На этот раз «Эклипс» добрался до острова Уединения, но никаких следов Русанова там не нашли...

Лишь 9 сентября 1934 года у западного побережья Таймыра на одном из островков в шхерах Минина топограф М.И. Цыганюк обнаружил следы русановцев: обрывки одежды и рюкзака, патроны разных калибров, фотоаппарат «Кодак», именные часы Попова и документы матросов Попова и Чухчина из экспедиции Русанова.

После этой находки другой топограф—А.И. Гусев — сообщил, что за месяц до этого на одном из островов в архипелаге Мона он видел столб, обложенный камнями, с вырезанной на нем надписью «Геркулесъ, 1913 г. К сожалению, никаких попыток выяснить судьбу русановцев тогда предпринято не было. На карте появились только новые названия безымянных ранее островов: один — Геркулес, другой — остров Попова—Чухчина.

В 1935 году на острове Попова—Чухчина были сделаны новые находки: ножницы, гребенка, перочинный нож, железные ложки, патроны, медные монеты буссоль, обрывок рукописи «В.А. Русанов. К вопросу о северном пути через Сибирское море».
Больше о судьбе экспедиции Русанова толком ничего выяснить не удалось. Лишь в 70-х годах экспедицией «Комсомольской правды» под руководством Дмитрия Шпаро и Александра Шумилова на острове Геркулес были найдены еще багор и обломки нарт. А на острове Попова—Чухчина — патроны, пуговицы, полоска кожи с надписью «Страховое общество “Россия”» (в нем был застрахован «Геркулес») и еще кое-какие мелочи.

Немало интересного удалось обнаружить и в архивах. Известно, что в 1918 году Руаль Амундсен пытался пересечь на дрейфующем судне Северный Ледовитый океан. В 1919 году он послал двух моряков на Диксон, чтобы они доставили собранные за год материалы. Оба погибши. Один из них не дошел до Диксона всего 3 километра, его останки были найдены в 1922 году.

Долгое время считалось, что второй моряк погиб у мыса Приметного — в 400 километрах к востоку. Там спасательная экспедиция, отправленная в 1921 году на поиски исчезнувших норвежцев, обнаружила остатки большого костра, обгоревшие кости, иностранные патроны, монеты и множество других предметов. Однако в 1973 году полярник НЛ. Болотников предположил, что у мыса Приметного располагался лагерь русановцев. Теперь его гипотеза считается доказанной: на этом месте были найдены французская монета, пуговица, изготовленная в Париже, оправа очков (их норвежцы не носили, зато подобные очки были у механика «Геркулеса» Семенова).

Анализируя находки и имеющиеся сведения об экспедиции Русанова, Шпарю и Шумилов предположили, что «Геркулес» в 1912 году прошел в Карское море и в конце сентября встал на зимовку. Весной 1913 года во время короткого санного похода русановцы посетили остров Геркулес, где установили столб с надписью. Впереди было лето и предполагаемое освобождение судна из ледяной ловушки, поэтому никакого донесения в пирамиде у основания столба они не оставили.

Однако летом судну освободиться не удалось, а на вторую зимовку уже не хватало продовольствия и топлива. Вероятно, в августе русановцы оставили судно и направились к мысу Стерлегова. Именно здесь в 1921 году были обнаружены нарты, явно изготовленные на каком-то судне, о чем свидетельствовали крепления из медных корабельных трубок. Часть команды, по-видимому, двигалась по воде, а часть — по суше. Об этом говорит костер на стоянке у полуострова Михайлова. Его разожгли на высоком месте, для чего приходилось таскать плавник с косы, хотя там гораздо проще было остановиться на привал. Вероятно, костер играл роль маяка — сигнала для тех, кто двигался по воде. В тот момент положение русановцев, видимо, еще не было трагическим: из снаряжения здесь оставлены не самые важные вещи.

На острове Попова—Чухчина произошло что-то непоправимое — трудно представить, чтобы люди могли выбросить собственные документы без веских на то оснований, полагает историк Ф. Перфилов.

Что же случилось с командой «Геркулеса»? В 1988 году в журнале «Вокруг света» исследователь В. Троицкий сообщил о двух любопытных письмах, возможно, связанных с трагедией русановцев.

В одном из них говорилось о двух загадочных могилах в районе реки Авам на Пясине, которые видела медсестра Корчагина в 1952 году. Ей удалось выяснить, что еще при царе кочевники-оленеводы нашли. На побережье лодку, рядом с которой находились мертвые люди. Оленеводы похоронили трупы под камнями, а потом нашли еще двух или трех человек из этой группы, которым удалось дойти до Тагенарского волока, где они и замерзли. Погибших похоронили вместе с документами и рукописями.

В другом письме — Л.Н. Абрамовой — сообщалось, что в 1975 году старая долганка показала ей в поселке Новорыбное на берегу Хатанги две могилы, где, по ее словам, были похоронены беременная женщина и ее муж, которых родители долганки очень давно привезли еще живыми откуда-то из тундры. Они умерли, а в могилы вместе с ними положили рукописные книги, которыми погибшие очень дорожили.
Для проверки этих сведений вроде бы готовилась экспедиция. Но, увы, она так и не состоялась...

Семен Иванович Челюскин в продолжение десяти лет, с 1733 по 1743 г., принимал самое деятельное участие в работах Великой Северной экспедиции.
О жизни С. И. Челюскина сохранилось чрезвычайно     мало сведений. Известно лишь, что он родился в семье мелкопоместного дворянина Калужской губернии. Далеко отсюда было до моря, и вряд ли кто из родных Семена Челюскина предполагал, что его дальнейшая жизнь будет связана с морем.

Но это было время великих перемен на Московской Руси. Указ Петра I строжайше предписывал: «...всем недорослям дворянских и других чинов детям, явиться на службу...». Очевидно, это и послужило причиной того, что среди окончивших Навигацкую школу 26 февраля 1726 г. значилось и имя Семена Челюскина.

По окончании Навигацкой школы С. И. Челюскин был определен на флот в звании подштурмана. За пять лет службы С. И. Челюскин зарекомендовал себя знающим и энергичным офицером. По-видимому, именно это явилось причиной назначения его 17 апреля 1733 г. во Вторую Камчатскую экспедицию (или Великую Северную экспедицию) в отряд лейтенанта Прончищева; одновременно он был произведен в штурманы.
Ранней весной 1733 г. С. И. Челюскин вместе с другими членами экспедиции выехал из Петербурга к месту своей будущей деятельности. Почти год прошел в переездах, и только в декабре С. И. Челюскин увидел запорошенные снегом стены Тобольского кремля, расположенного на обрывистом берегу Иртыша.

Зима прошла в деятельных приготовлениях к дальнейшему путешествию: строились суда, заготовлялось продовольствие, сортировалось и приводилось в порядок многочисленное снаряжение экспедиции, с большими трудностями доставленное на лошадях из России.
Весной суда были спущены на воду и экспедиция отправилась на восток. Путь проходил в основном по рекам Иртышу, Оби, Кети, Енисею, Ангаре, Илиму. К заморозкам добрались до Усть-Илимска. Отсюда, с установлением санного пути, двинулись к Усть-Куту, расположенному при впадении р. Кут в Лену.

Со вскрытием Лены отряд Прончищева поплыл на север. В первых числах июня 1735 г. путешественники увидели на левом отлогом берегу высокие бревенчатые стены острога со сторожевыми башнями по углам. За стенами теснились рубленые строения русских, а возле крепости там и тут были разбросаны якутские юрты. Это был Якутск.
Здесь отряд ожидало только что спущенное на воду судно – дубель- шлюпка «Якутск». Размеры ее были следующие: длина 70, ширина 18, осадка 6,5 футов. Невдалеке от дубель-шлюпки стоял бот «Иркутск», предназначенный для отряда лейтенанта Ласиниуса.
Экипаж «Якутска» состоял из 50 человек, в том числе: командир, штурман, подштурман, геодезист, боцманмат, иеромонах, подлекарь, ученик, три парусника, три конопатчика, два канонира, писарь, три плотника, два купора (бондари), квартирмейстер, подконстапел и двадцать шесть солдат. Кроме того, Прончищев взял с собой свою молодую жену Марию Прончищеву – первую в мире полярную исследовательницу.
Инструкция, данная Прончищеву, предписывала ему произвести опись северного побережья Сибири к западу от Лены до р. Пясины. Отряду Ласиниуса поручалась опись берегов к востоку от Лены.

Вряд ли кто из участников экспедиции подозревал тогда, какие трудности таит в себе разрешение этой задачи. Прончищев и Ласиниус, стремясь использовать благоприятное время года, быстро закончили последние приготовления, и 29 июня 1735 г. экспедиция отважно пустилась в путь. Впереди плыли «Якутск» и «Иркутск», за ними шли небольшие речные барки – «дощаники», груженные запасами провианта.

Быстро двигаясь по течению, флотилия 2 августа достигла острова Столб, от которого начиналась дельта Лены. Много времени заняли поиски фарватера, наконец, мели были пройдены, и 7 августа суда вышли в море Быковской протокой. Разгрузив дощаники у устья протоки, суда разделились: «Иркутск» пошел на восток, «Якутск» – на запад. С дощаниками Прончищев отправил боцманмата Григорьева с первым донесением Берингу (отряды Прончищева и Ласиниуса подчинялись непосредственно Берингу до лета 1737 г. Затем ими руководила непосредственно Адмиралтейств-коллегия).

Далее путь шел к неведомым берегам. Начались опасные работы. Их приходилось выполнять в неблагоприятных навигационных и метеорологических условиях, требующих напряжения всех сил.
25 августа «Якутск» подошел к устью р. Оленёк. Борьба со льдами не прошла бесследно: корпус дубель-шлюпки дал течь. Начались жестокие морозы. Прончищев решил, что продолжать плавание при таких условиях неблагоразумно, и 30 августа «Якутск» был введен в устье Оленёка. Вблизи селения промышленников из плавника, разбросанного на берегу, были построены две избы.

Суровая зима 1735/36 г. проходила в многочисленных повседневных заботах. Рыбной ловлей и охотой пополняли убывавшие запасы продовольствия, добывали скрытый под снегом плавник, идущий на отопление жилищ, ремонтировали судно. Несмотря на жестокие морозы и частые снежные бури, С. И. Челюскин вел метеорологические наблюдения, измерял температуру воды и толщину ледяного покрова. Его дневник наполнялся записями о новых видах рыб, птиц и животных, населяющих этот неизвестный край. С особой тщательностью С. И. Челюскин вместе с геодезистом Чекиным собирал коллекцию горных пород. Много бессонных ночей провел Челюскин за составлением карт берегов, пройденных летом «Якутском».

Зимовка прошла благополучно, лишь весной несколько человек, в том числе и Прончищев, заболели цингой.
21 июня 1736 г. вскрылась река. Но море долго еще было покрыто сплошным льдом. Только 3 августа «Якутск» смог пуститься в новое плавание. Двигаясь вдоль берега к западу, дубель-шлюпка быстро достигла устья р. Анабары. За Анабарой продвижение замедлялось плавучим льдом. Лавируя узкими разводьями, «Якутск» 13 августа достиг входа в Хатангский залив.
Между тем оправившийся было от болезни Прончищев снова занемог. Здоровье его было подорвано. На плечи Челюскина легли новые заботы, все чаще он оставался единственным руководителем экипажа.

Продолжая следовать вдоль берега, повернувшего к северу от Хатангского залива, «Якутск» делает все новые и новые открытия. 17 августа подошли к двум большим островам, которые назвали островами Петра в память инициатора Великой экспедиции. 18 августа достигли залива Фаддея, вход в который преграждал сплошной неподвижный лед – припай, тянувшийся непрерывной полосой дальше к северу. К вечеру 19 августа «Якутск» находился на 77°55' с. ш. Так далеко на север еще не проникал ни один корабль.

Судно с трудом продвигалось вперед узкими каналами между огромными льдинами, высота которых превышала высоту палубы корабля. Мороз усиливался, термометр показывал 30° ниже нуля, на чистой воде начинал быстро образовываться молодой лед. До берега было далеко, лот длиной в 120 сажен давно уже не доставал дна.
Около полуночи дубель-шлюпку зажало льдом, и она остановилась. Продолжать плавание на север было невозможно, более того, внезапное сжатие могло каждую минуту раздавить судно. На совещании, созванном ночью в каюте уже не подымавшегося с постели Прончищева, было принято решение о возвращении.

Командование в этот критический час целиком перешло к С. И. Челюскину. Надо было спасать судно, людей, ценнейшие результаты работ. Положение осложнялось тем, что большинство членов экипажа болело цингой; не пощадила она и С. И. Челюскина. Потребовалось все его искусство и напряжение всех сил мужественного экипажа, чтобы избежать катастрофы. С помощью пешен, багров и шестов едва смогли освободиться из ледяного плена. Утром мороз усилился и наступил полный штиль. Из-за безветрия судно шло на веслах, то и дело застревая в скоплениях быстро смерзавшегося молодого льда. Но вот задул свежий северный ветер, молодой лед взломало, и «Якутск» под парусами быстро двинулся к югу.

29 августа подошли к старому зимовью в устье р. Оленёк. В этот день скончался Прончищев. Ветер не давал войти в реку, и только 2 сентября удалось подойти к месту зимовки.
6 сентября отряд отдал последний долг своему командиру, а спустя пять дней опустили в ту же могилу его бесстрашную подругу Марию Прончищеву.

Разместив людей на зимовку. С. И. Челюскин 24 сентября отправил донесение Берингу, а в середине декабря выехал вместе с геодезистом Чекиным в Якутск. С собой они взяли журналы наблюдений и образцы горных пород. С. И. Челюскин надеялся застать в Якутске Беринга, а затем отправиться дальше, в Петербург, для личного доклада Адмиралтейств-коллегии, на что он теперь имел право как начальник отряда.

В Якутск С. И. Челюскин попал лишь в июле. Самого Беринга уже там не было, а оставленное им письменное предписание обязывало Челюскина остаться в Якутске и ждать дальнейших указаний из Петербурга.

К осени 1737 г. был получен указ Адмиралтейств-коллегии, предписывавший продолжать «по крайней ревности и прилежанию» описные работы. Для завершения работ предоставлялся срок до четырех лет. Новая инструкция, учтя опыт предыдущих плаваний, указывала также, что если к «судовому проходу ни по каким способам уже надежды не будет...», то опись следует производить с берега. На место умершего Прончищева начальником отряда был назначен лейтенант Харитон Прокопьевич Лаптев.

Надо было готовить дубель-шлюпку к новым походам. Еще летом боцманмат Медведев привел судно в Якутск. Учтя условия ледового плавания, С. И. Челюскин укрепил корпус корабля и утеплил жилые помещения.

Когда 25 мая 1739 г. новый командир прибыл в Якутск, судно было готово к походу. 7 июня, окончив последние сборы, поплыли вниз по Лене.
Ледовая обстановка, как и прежде, не благоприятствовала походу. Только 21 августа с большим трудом удалось достичь мыса Фаддея. Дальше путь преграждали тяжелые сплошные льды. Позднее время года заставило прекратить работы и искать место для зимовки.
После недельной борьбы со льдами «Якутск» вошел в Хатангский залив и 29 августа встал на зимовку в устье правого притока Хатанги – р. Блудной.

В соответствии с новой инструкцией Адмиралтейств-коллегии опись берегов продолжали и зимой. Но недостаток продовольствия и топлива на новой зимовке не позволили уделить этой работе должного внимания. Кроме того, X. П. Лаптев не терял надежды обогнуть Таймыр на судне, тем более, что на этот раз оно зазимовало ближе от необследованного побережья.
Однако плавание «Якутска» летом 1740 г. было неудачным и окончилось трагически. Хатанга очистилась от льда 15 июня, но только 12 августа дубель-шлюпка смогла пройти в море; мешал скопившийся в Хатангском заливе лед. Плавание по чистой воде продолжалось недолго. Уже к вечеру 13 августа переменившийся ветер стал нагонять с моря лед, и дубель-шлюпку затерло. Ветер крепчал, началось сжатие. Хрупкое суденышко получило пробоины в подводной части и стало быстро наполняться водой. К утру 14 августа положение «Якутска» стало безнадежным и экипаж был вынужден сойти на лед. С большим трудом, преодолевая торосы и полыньи, люди достигли берега. Этот нелегкий путь от места гибели судна до берега пришлось проделать еще не один раз. Необходимо было переправить на сушу как можно больше спасенного с судна продовольствия – иначе грозила голодная смерть. Перенести все же успели только часть груза. 31 августа пришедший в движение лед унес полузатопленный корабль в море.

До 21 сентября люди жили в землянках, выкопанных на берегу, ожидая, когда встанут реки и они смогут пойти на юг. Только 15 октября, после неимоверных лишений, отряд добрался до своей прошлогодней зимовки на р. Блудной. Многие были больны, четверо вскоре умерли.
8 ноября 1740 г. под председательством X. П. Лаптева состоялось заседание, в котором приняли участие С. И. Челюскин, Чекин и боцманмат Медведев. Было решено продолжать опись сухим путем, передвигаясь на собачьих нартах. Благодаря энергичной деятельности всего отряда все приготовления к длительным санным походам к весне были закончены.
Для производства сухопутной описи не требовалось большого числа людей. На зимовке остались Лаптев, Челюскин, Чекин, один унтер-офицер, четыре солдата и плотник. Остальные люди были отправлены на оленях в Туруханск на Енисее.

Морской берег было решено обследовать одновременно тремя партиями, во главе которых были поставлены Челюскин, Чекин и сам Лаптев. Партия Чекина должна была пройти от устья р. Хатанги до устья р. Таймыры; партии Лаптева предстояло пересечь Таймырский полуостров до устья р. Таймыры и от нее вести опись на запад до встречи с партией Челюскина, двигавшейся по берегу от устья р. Пясины.

Если мы сейчас посмотрим на карту, то нам сразу бросится в глаза неравенство участков, намеченных для обследования. Участок Чекина был длиннее двух других, вместе взятых. Такое неравномерное деление объясняется существовавшим тогда предположением о том, что р. Таймыра впадает в море в районе мыса Фаддея.

Для успеха задуманного предприятия X. П. Лаптев еще осенью договорился с Туруханской воеводской канцелярией о заготовке корма для собак в устьях рек Таймыры, Пясины и в некоторых других пунктах.

К началу работ от канцелярии было получено извещение о том, что все требуемое выполнено. Впоследствии, в процессе работы, выяснилось, что в одних местах корма заготовлено значительно меньше, чем предполагалось, а в других его не заготавливали вовсе. Это существенно отразилось на работе исследователей.

17 марта 1741 г. с двумя солдатами на трех собачьих упряжках отправился в путь С. И. Челюскин. Он выехал первый, так как ему предстояло сначала проехать к верховьям р. Пясины, а затем спуститься по ней до ее устья. Таким образом, для того чтобы добраться до начального пункта описи, ему надо было предварительно проехать около 1500 верст. 15 апреля выехал Чекин, а спустя еще два дня – Лаптев,

6 мая X. П. Лаптев прибыл в дельту р. Таймыры. Только теперь он понял, что это место находится много западнее, чем они считали до сих пор. Увидя это, Лаптев решил облегчить задачу Чекина и ехать навстречу ему, а не Челюскину, как это было решено первоначально.
13 мая, доехав до 75°42' с. ш., Лаптев был остановлен поднявшейся метелью. Кроме того, он и сопровождавший его солдат заболели снежной слепотой. Это заставило его, переждав непогоду, вернуться в устье р. Таймыры.

От устья р. Таймыры, X. П. Лаптев поехал по берегу на запад. Такое решение было вызвано тем, что корма для собак на складе в устье р. Таймыры было заготовлено мало, и его было недостаточно на обратный путь для двух партий. Лаптев решил оставить этот запас для Чекина, а сам поспешил встретиться с Челюскиным в надежде на его помощь.
Между тем С. И. Челюскин, несмотря на исключительно тяжелые условия путешествия, неутомимо продвигался вперед. Стояли суровые морозы, сопровождавшиеся сильными метелями. С приближением весны все чаще задувал сильный западный ветер, приносивший потепление, а с ним мокрый снег. В такую погоду сырость пронизывала до костей и было тяжело дышать. В редкие ясные дни яркий солнечный свет слепил глаза; примитивные снеговые очки – кусок бересты, вымазанной сажей, с прорезями для глаз – помогали мало.
Путь проходил через пустынную страну, редко удавалось повстречать чум одинокого кочевника и хоть на время укрыться под примитивной крышей. На чью-либо помощь рассчитывать не приходилось. Провизию пополняли случайной охотой, а топлива порой нельзя было добыть вовсе. Останавливаясь на ночлег, большей частью ели мерзлую рыбу, а жажду утоляли куском снега.

Ориентируясь по звездам и компасу, пересекли Таймырский полуостров с востока на запад и вышли в верхнее течение р. Пясины, а затем, следуя ее руслом, в середине мая достигли берега моря.
Несмотря на все трудности, дневник С. И. Челюскина ежедневно пополнялся записями самого разнообразного характера. Тут и строгое изложение событий в пути, и обстоятельные описания окружающей природы, и красочные повествования о виденных миражах и полярных сияниях.
От устья р. Пясины С. И. Челюскин двинулся по берегу на восток и приступил к описи побережья. 1 июня 1741 г. он достиг 75°21' с. ш. Здесь неожиданно для себя он и встретил X. П. Лаптева. Челюскину нечем было порадовать Лаптева: собаки у него были истощены, а корма также было в обрез, так как и в устье Пясины его не заготовили в достаточном количестве. Выручила неожиданно удачная охота на белых медведей.

Приближалась полярная весна; надо было спешить выбраться с пустынного берега до вскрытия рек. 9 июня X. П. Лаптев и С. И. Челюскин прибыли в устье Пясины, а отсюда, переждав разлив, отправились в Туруханск.
По дороге, в Дудинке, они встретили Чекина. Выяснилось, что он доехал только до островов Петра. Дальше Чекину продвинуться не удалось – он и его спутники заболели снежной слепотой.

Итак, работы отряда оказались незаконченными; оставался необследованным берег между мысом Фаддея и пунктом, достигнутым Лаптевым 13 мая 1740 г. Обдумав и взвесив все, X. П. Лаптев поручает завершение описи С. И. Челюскину, отдавая преимущество его опыту и таланту.

4 декабря 1741 г. С. И. Челюскин с тремя солдатами на пяти собачьих нартах выехал из Туруханска. В воздухе далеко разносился характерный скрип полозьев. Людей и животных, покрытых инеем, окутывали клубы пара от дыхания. Мороз достигал 50°. Часто начинался сильный ветер. Но ничто не останавливало С. И. Челюскина и его мужественных спутников. Приходится удивляться неиссякаемой энергии этих людей, совершавших в подобных условиях переходы по 30, 40 и даже свыше 50 верст в день.

В конце февраля 1742 г. С. И. Челюскин уже достиг устья Хатанги и остановился на отдых в зимовье промышленников на р. Попигай.
Начав от этого пункта опись, С. И. Челюскин 3 апреля отправился на трех нартах дальше на север. По-прежнему аккуратно ведется подробная запись всего виденного. 1 мая еще издали увидели на высоком берегу пирамиду из белых камней. Это был знак, поставленный руками С. И. Челюскина во время плавания «Якутска» в 1739 г. Дальше на север еще никто не проникал. Воодушевленные люди с новой энергией устремились вперед. С. И. Челюскин продолжает вести свои наблюдения с особой тщательностью.
И вот наступило незабываемое 7 мая 1742 г. В этот день путешественники достигли мыса, берег от которого в обе стороны шел на юг. Дальше к северу расстилался необозримый простор моря, скованного льдом.

В журнале С. И. Челюскина, в графе, озаглавленной: «Случаи по морскому берегу», появляется запись: «Здесь приехали к мысу. Потом берег лежит, на румбы показанные, здесь поставили маяк – одно бревно, которое вез с собой, а по сему берегу лесу нет ничего». А в графе «Состояние берегов и островов, на какие румбы и расстояние сколько» Челюскин записывает: «Здесь берег высоты средней, приярный, земля глина, мелкий камень. Сей мыс каменный, приярный, высоты средней: около оного мыса льды гладкие, и торосов нет. Здесь именован мною оный мыс: восточной северной мыс».
Так была достигнута крайняя северная точка Азии, а вместе с тем самая северная оконечность материковой суши вообще.

На мысе С. И. Челюскин пробыл до 9 мая, но сделать астрономических наблюдений ему так и не удалось. Небо оставалось закрытым тучами и туманом, а ограниченные запасы продовольствия заставляли торопиться.
Если произвести вычисления по предыдущим и последующим астрономическим определениям, сделанным С. И. Челюскиным, то получается, что широта достигнутого им мыса равна 77°34'. По определениям, произведенным в наше время, широта мыса равна 77°43', т. е. разница по широте немногим больше 15 километров. Остается поражаться искусству С. И. Челюскина, особенно если учесть, насколько были несовершенны приборы, которыми он пользовался, и в каких неблагоприятных условиях производил свои наблюдения. Не лишним будет также вспомнить, что Норденшельд, подходивший к мысу Челюскина на пороге XX в., определил широту мыса равной 77°36', т. е. получил практически ту же цифру, что и С. И. Челюскин.

Дальнейший путь С. И. Челюскина на юго-запад был не легче. Мороз не ослабевал, все также было мало плавника, а продовольствие было на исходе. Отощавшие собаки с трудом тащили нарты, им помогали люди.
15 мая С. И. Челюскин встретил нарты с провиантом, посланные ему навстречу X. П. Лаптевым. Нарты сопровождали два человека. Сам Лаптев остался в устье Таймыры, чтобы дать возможность захватить как можно больше груза.
К этому времени С. И. Челюскин уже прошел пункт, достигнутый в прошлом году Лаптевым. Таким образом, вся работа, порученная отряду, была завершена. С полным основанием можно сказать, что своим успехом отряд был во многом обязан С. И. Челюскину.
Не задерживаясь больше ни одного дня, Челюскин двигался на юг.
27 августа весь личный состав отряда прибыл в Енисейск, а отсюда X. П. Лаптев и С. И. Челюскин вместе выехали в Петербург.

Уже десять лет продолжалась Великая Северная экспедиция. К этому времени стало ясно, что по северным морям связь с восточными странами на тогдашних кораблях наладить нельзя, а следовательно, нельзя извлечь непосредственной выгоды из сделанных открытий.
В результате в 1743 г. последовал указ Сената о прекращении работ экспедиции. Громадный материал, собранный экспедицией, был сложен в архивы и долгие годы лежал без движения. Большинство участников экспедиции, оказалось без наград. В их числе был и Семен Иванович Челюскин.

По возвращении в Петербург ему присвоили звание мичмана, на что он шил право по выслуге лет. В 1745 г. С. И. Челюскина произвели в лейтенанты, назначили командиром придворной увеселительной яхты. Но уже в следующем году его отстранили от этой должности.
В 1754 г. С. И. Челюскин получил звание капитан-лейтенанта. В 1760 г. он подает прошение об отставке, которую ему и дали вместе с чином капитана 3-го ранга.
Так ни в малой степени не оцененный С. И. Челюскин и закончил свой жизненный путь, даже точная дата его смерти неизвестна.

Не только при жизни, но долгое время и после смерти подвиг, совершенный Челюскиным, не находил признания. Больше того, к середине XIX в. стали высказывать недоверие к его донесениям. Появилось необоснованное мнение о том, что он не был на Северо-восточном мысу. Однако известный историк русского флота А. Соколов в 1851 г. опубликовал журнал С. И. Челюскина. Произведя проверку сделанных в журнале вычислений, Соколов неопровержимо доказал безукоризненность выполненной С. И. Челюскиным работы.
Академик А. Ф. Миддендорф, веком позже С. И. Челюскина путешествовавший по Таймыру и имевший возможность сравнить донесения Челюскина со своими личными наблюдениями, так оценивает его деятельность: «Челюскин не только единственное лицо, которому сто лет тому назад удалось достигнуть этого мыса и обогнуть его, но ему удался этот подвиг, не удавшийся другим, именно потому, что его личность была выше других. Челюскин, бесспорно, венец наших моряков, действовавших в том крае.
При большой настойчивости, Челюскин из участников экспедиции всех точнее и отчетливее в своих показаниях».

Воздавая должное своему великому предшественнику, Миддендорф предложил «Северо-восточной мыс» именовать мысом Челюскина. Под этим названием он и известен теперь на всех картах мира. Кроме того, о С. И. Челюскине напоминают нам: остров Челюскина (в дельте Таймырской губы) и полуостров Челюскина (самая северная часть Таймыра).
В 1933 г. судном «Семен Челюскин» на мысе Челюскина появилась полярная станция, обслуживающая корабли, идущие по Северному морскому пути.
В наши дни на мысе работает гидро-метео станция «Мыс Челюскин», на которой зимует 8-10 человек, есть несколько жилых зданий, научных павильонов, аэродром.

Источник http://i.geo-site.ru/node/72

Русский исследователь Арктики. В 1711-17 гг. учился в Московской школе математических и навигацких наук. Начал службу во флоте в 1717 г. гардемарином; в 1721 г. был произведен в лейтенанты. До 1735 г. служил в Балтийском флоте. Им написано первое на русском языке руководство по навигации, изданное в 1733 г. В 1736 г. С. Г. Малыгин был назначен начальником одного из отрядов Великой Северной экспедиции вместо С. В. Муравьева. Летом 1736 г. на коче «Обь» прошел из Печоры до острова Долгого, где дождался прихода из Архангельска ботов «Первого» и «Второго» под командой А. Скуратова и И. Сухотина; на ботах он дошел до р. Кары, впадающей в Байдарацкую губу Карского моря, и поднялся по ней на 60 км вверх. Летом 1737 г. обогнул полуостров Ямал и поднялся по Оби до Березова, где передал командование Скуратову и выехал в Петербург. В результате плаваний С. Г. Малыгин было описано морское побережье от Югорского Шара до устья Оби. В 1762 г. был произведен в капитан-командоры и назначен начальником адмиралтейской конторы в Казани. В честь С. Г. Малыгин названы пролив между полуостровом Ямал и островом Белым и юго-западный мыс этого острова.

С. Г. Малыгин был одним из образованнейших военных моряков своего времени. Его имя с большим уважением произносилось не только в кругу близких друзей, но я среди многочисленных учеников, которых Малыгин обучил вождению судов в море. Ему принадлежит первое на русском языке пособие по навигации – «Сокращенная навигация по карте де Редюксион». Особую известность Малыгин приобрел как начальник западного отряда Великой Северной экспедиции, описывавшей морские пути вдоль северных берегов Азии.

Год рождения Малыгина не установлен. Он учился в Навигацкой школе в Москве, которую окончил в 1717 г. В 1728-1729 гг. Малыгин в чине унтер-лейтенанта плавал на Балтийском море и в северной части Атлантического океана. Плавая на различных судах из Балтийского моря в Баренцево, Малыгин получил хорошую морскую подготовку и вскоре стал крупнейшим специалистом штурманского дела. В 1731 г. он представил на отзыв в Академию наук свой труд «Сокращенная навигация по картие дe-Редукцион». [«Картие де-Редукцион» - специальная карта, позволяющая упрощенным грагическим способом вводить поправки (редуцировать) в счисление курса корабля и в определение его местонахождения, а также позволяющая решать тригонометрические задачи навигационной практики на плоскости и по меркаторским (морским) картам.] Это было первое в русском флоте руководство по навигации. В нем Малыгин подробно описал устройство морского компаса и правила пользования им, дал общее понятие о градусной сетке глобуса, объяснил методы плавания при помощи плоских и меркаторских карт и, наконец, дал описание «картие де-Редукцион» с приложением карты и пояснительных чертежей. Описание метода кораблевождения по редукционной карте, составленное Малыгиным, было на высоком по тому времени научном уровне. Книга получила положительный отзыв академии наук и к 1733 г. была издана.

В феврале 1734 г. по инициативе президента Адмиралтейств-коллегии адмирала Н. Ф. Головина для подготовки штурманов военно-морского флота была учреждена Штурманская рота. Малыгин был назначен в нее преподавателем.
Однако не прошло и двух лет, как Малыгин вынужден был предать свою работу в Штурманской роте. В 1735 г. его послали в Вятскую губернию для сбора денежной казны, а затем отозвали из этой командировки и в начале 1736 г. назначили начальником западного отряда Великой Северной экспедиции вместо отстраненных Адмиралтейств- коллегией «за многие непорядочные, нерадетельные, леностные и глупые поступки» С. Муравьева и М. Павлова.
Степан Муравьев и Михаил Павлов поступили на флот гардемаринами, первый – в 1718 г., второй – годом раньше. Сведений о том, когда им были присвоены офицерские звания, не сохранилось. Известно лишь, что Муравьев до 1723 г. плавал на небольших судах в Балтийском море, а затем, до 1727 г., наблюдал за постройкой грузовых судов в Старой Ладоге, где одновременно вел заготовку и сплав дубового леса для Петербургского адмиралтейства. Последующие пять лет Муравьев командовал небольшими военными судами. Служба Павлова также проходила то в плаваниях, то на различных хозяйственно-технических работах. В экспедицию и Муравьев и Павлов были назначены в 1733 г., причем Муравьев, командовавший до этого придворной яхтой «Елизабет», был «написан» в лейтенанты.

Свою работу под начальством Муравьева отряд начал в 1734 г. на двух кочах – «Экспедицион» и «Обь», построенных для отряда в Архангельске по типу судов беломорских промышленников. В этом году отряд прошел с гидрографическими работами вдоль побережья полуострова Ямал до 72º35' с. ш.
В 1735 г. после зимовки в Печоре кочи поднялись на север вдоль побережья полуострова Ямал, причем один из кочей (лейтенанта М. С. Павлова) достиг 73°11' с.ш., т. е. широты пролива Малыгина. На зимовку кочи опять вернулись на Печору.
Малые результаты своих плаваний Муравьев объяснил прежде всего плохими мореходными качествами кочей. По его словам, на кочах не только нельзя было лавировать, но даже лежать в дрейфе.

Адмиралтейств-коллегия, уважив представления Муравьева, приказала построить для отряда в Архангельске взамен кочей два палубных бота. Также по представлению Муравьева в 1736 г. в устье Оби был послан геодезист Василий Селифонтов. В течение лета Селифонтов прошел на север по западному берегу Обской губы, обогнул полуостров Ямал с севера и, спустившись на юг по западному берегу Ямала, достиг пункта, до которого в 1735 г. доходили Муравьев и Павлов.
Однако Муравьев и Павлов не проявили должной настойчивости в решении поставленных перед ними задач. В Адмиралтейств-коллегию на них поступали жалобы, и коллегия начала следствие. Оба офицера были отстранены от командования, а по окончании следствия в 1737 г.– разжалованы в матросы. Спустя три года чины были им возвращены и дана отставка «от службы».

Адмиралтейств-коллегия не ограничилась одним назначением Малыгина. Она приняла меры к обеспечению деятельности отряда, который должен был во что бы то ни стало провести намеченные планом исследования. Малыгину предписывалось организовать специальный сухопутный отряд для постановки на побережье Обской губы приметных знаков (маяков) и измерения расстояния между ними, а также для поиска удобных мест стоянок и зимовок кораблей. Адмиралтейств-коллегия предписывала также укомплектовать экипаж наиболее крепкого коча (а их у отряда было два – «Обь» и «Экспедицион») надежными людьми и весной выйти из Печоры к проливу Югорский Шар, куда должны были подойти боты «Первый» и «Второй», построенные в Архангельске. Вступив возле Югорского Шара в командование всеми судами, Малыгин должен был отправиться для выполнения съемок побережья. В случае, если предусмотренные инструкцией работы не удастся выполнить в одно лето, отряд Малыгина должен был стать на зимовку в удобном месте вблизи конечной достигнутой точки, с тем чтобы в следующую навигацию продолжить съемку.

Приняв в свое ведение суда и команду, Малыгин начал деятельно готовиться к экспедиции. В мае 1736 г. он приступил к ремонту коча «Экспедицион», получившего в результате двухлетнего плавания во льдах серьезные повреждения. Вскоре коч был готов к походу, и 27 мая, когда прошел лед, Малыгин по промеренному и обвехованному участниками экспедиции фарватеру направился из Пустозерского острога вниз по Печоре.

28 мая судно достигло устья. Впереди, насколько хватал глаз, море было покрыто льдом. Не имея возможности продвигаться дальше, Малыгин решил поставить судно на якорь и ожидать улучшения ледовой обстановки. Но на следующее утро сильный ветер пригнал в устье лед, который зажал коч. Сняться с якоря не удалось, и вскоре коч подвижкой льда был выброшен на мель, а затем прижат к берегу. У судна был сорван руль и сломан форштевень. Оставаться дальше на судне не представлялось возможным, и Малыгин приказал выгрузить на берег продовольствие и снаряжение экспедиции. Ему удалось спасти всех людей и большую часть экспедиционного груза.

Пришлось вернуться к месту зимовки и приступить к ремонту второго коча – «Оби». 18 июня ремонт был закончен, и отряд Малыгина снова отправился вниз по Печоре.
Пройдя от устья Печоры на сорок миль к востоку, вдоль побережья Ледовитого океана, коч встретил тяжелый лед. В течение недели «Обь» пробивалась сквозь льды. Только 29 июня судно подошло к острову Варандэй, расположенному у материка, к востоку от Гуляевских Кошек – гряды островков и мелей, отгораживающей Печорскую губу от Баренцова моря; здесь тяжелые льды опять задержали коч. Все попытки продвинуться дальше не увенчались успехом. Погода также не благоприятствовала плаванию: из-за большой влажности и низкой температуры воздуха снасти и паруса обледеневали, и управлять ими было невозможно. С большим трудом коч 22 июля подошел к островам Матвеева и Голец. Узнав от встретившихся здесь промышленников, что далее на восток лежит сплошной неподвижный лед, Малыгин решил стать на якорь и ожидать улучшения условий плавания.
3 августа ледовая обстановка несколько изменилась, и судно смогло продолжать плавание. В это время к острову Матвеева пришли из Архангельска построенные для отряда боты «Первый» и «Второй» код командой лейтенантов Скуратова и Сухотина.
7 августа все три судна направились дальше на восток, и уже на следующий день они прибыли в пролив Югорский Шар и стали на якорь у острова Вайгач, между мысами Сухим и Перевозным.

Ледовые условия в Карском море, куда должны были идти корабли, были весьма неблагоприятны. Югорский Шар и море к востоку от острова Вайгач были покрыты сплошным неподвижным льдом.
Дальнейшее плавание становилось опасным. Коч вряд ли мог выдержать предстоящую борьбу со льдами. Поэтому Малыгин, перейдя на бот «Первый», отправил «Обь» под командованием лейтенанта Сухотина в Архангельск, а командиром «Второго» назначил лейтенанта Скуратова. Более двух недель простоял отряд Малыгина в Югорском Шаре и только 24 августа пробился сквозь лед и вышел в Карское море. Дойдя до острова Мясной (или Местный), расположенного в двенадцати милях к востоку от входа в Югорский Шар, суда снова были вынуждены стать на якорь.

На созванном Малыгиным 4 сентября совещании офицеров, унтер-офицеров и кормщиков экспедиции было решено зазимовать в устье реки Моржовки (теперь река Таутей), протекающей по западному берегу Ямала (в пятнадцати милях к северу от Шараповых Кошек).
Тринадцать дней простояли суда у острова Мясного. За это время участники экспедиции описали остров и прилегающие к нему берега материка, произвели наблюдения над приливами и поведением компаса, описали небольшие речки, впадающие в этом районе в море, и определили широту места.

5 сентября сильным юго-западным ветром льды отогнало от берегов, и, воспользовавшись этим, Малыгин повел свои суда на юго-восток, вдоль берегов Югорского полуострова, потому что «в море, по надлежащему... курсу, не малые льды видимы были, и пройти было весьма безнадежно». Суда продвигались медленно, так как лавировать в узком проходе между берегом и стоячими льдами было трудно. 11 сентября Малыгин достиг устья реки Кары. Здесь экспедиция определила широту и долготу места, измерила глубину губы и устья реки и нашла фарватер для прохода судов в губу.

Малыгин снова собрал совет, на котором было принято решение, во что бы то ни стало, несмотря на позднее время года, пробиваться на восток. Суда вышли в море и взяли курс на северо-восток. Вскоре они были снова зажаты тяжелыми льдами и лишены возможности двигаться. Сплошной ледяной покров простирался до самого горизонта. Частые и сильные сжатия льдов грозили раздавить суда. Малыгин вынужден был отказаться от первоначального плана идти на зимовку к восточным берегам Ямала и повернул к устью Кары. Поднявшись на шестьдесят пять километров вверх по реке и выбрав удобное место для стоянки судов, отряд 26 сентября 1736 г. стал на зимовку.

6 ноября к месту зимовки прибыл сухопутный отряд геодезиста Василия Селифонтова, который еще ранней весной был отправлен из Пустозерска на оленях для описи берегов полуострова Ямал. Пройдя большеземельскую тундру, Селифонтов пересек Югорский полуостров и южную часть Ямала, достиг западных берегов Обской губы и отсюда направился на север. В течение июля и августа он произвел съемку и опись восточных и западных берегов Ямала, установил по побережью большое количество приметных знаков (маяки, гурии) и определил расстояние между ними, осмотрел устья рек, впадающих в Обскую губу и в Карское море, измерил их глубины и течения, осмотрел южные бега острова Белого и выполнил ряд других работ и наблюдений. Работа Селифонтова оказала большую помощь Малыгину при осуществлении им главной задачи экспедиции – плавания вокруг Ямала в Обь.

С приходом отряда Селифонтова число людей на зимовке увеличилось. В связи с этим в целях экономии продовольствия Малыгин с большей частью экипажей судов переехал на оленях в Обдорск (теперь Салехард). У места зимовки была построена изба и там остались подштурман Великопольский с подлекарем и десятью матросами.

С наступлением светлых дней Малыгин вновь направил отряд геодезиста Селифонтова для описи берегов острова Белого, а сам с людьми, зимовавшими в Обдорске, в начале мая возвратился к месту зимовки и начал готовиться к дальнейшему плаванию.
В начале июня река Кара вскрылась, но море еще было покрыто льдом, и суда до 1 июля 1737 г. задержались в устье Кары, где была произведена опись берегов. 4 июля, когда ледовая обстановка несколько улучшилась, суда продолжили путь и 9 июля достигли южной части Байдарацкой губы. Здесь отряд находился несколько дней, производя измерение глубин и наблюдая приливо-отливные явления. 12 июля суда снялись с якоря, достигли берегов Ямала и вдоль них стали пробиваться на север. К 18 июля Малыгин достиг устья реки Юрибей, а через три дня прошел Мутную губу и Шараповы Кошки и к утру 23 июля вышел в пролив, отделяющий полуостров Ямал от острова Белого (теперь пролив Малыгина). Здесь он встретился с Селифонтовым (который еще в марте выехал из Обдорска для описи острова Белого), от которого узнал, что намеченная планом съемка северных берегов острова не выполнена из-за отсутствия на острове корма для оленей.

Сильный встречный ветер и течения, частые туманы, трудность лавирования в узком проливе, изобиловавшем многочисленными отмелями, надолго задержали Малыгина в этом районе. Однако он не терял времени даром: отряд изучил течения, характеристики морских вод, во многих местах измерил глубину пролива, определил широту и долготу места.
Только 16 августа, при сильном северо-западном ветре, отряд смог продолжать путь на восток и через сутки, обогнув Ямал, вошел в Обскую губу. Впереди лежало свободное ото льда море, и Малыгин беспрепятственно продвигался на юг, производя опись западных берегов Обской губы.

11 сентября Малыгин достиг устья Оби. Работы отряда приближались к концу. 1 октября суда прибыли в Березов и стали на зимовку. Здесь Малыгин разместил участников экспедиции по квартирам, передал командование отрядом лейтенанту Скуратову, а сам отправился в Петербург докладывать Адмиралтейств-коллегии о проделанной работе.Больше Малыгин не принимал участия в работах Великой Северной экспедиции.

За время плавания отряд Малыгина описал и нанес на карту все побережье от Югорского Шара до устья Оби, определил широты нескольких пунктов, произвел наблюдения над состоянием льдов, течениями, приливами и земным магнетизмом, определил судоходность впадающих в Карское море и в Обскую губу рек, произвел промеры глубин моря и Обской губы, установил возможность богатого промысла белухи и другого морского зверя в прибрежной полосе Карского моря и в Обской губе и собрал много других полезных сведений.
Оценивая работу С. Г. Малыгина и его спутников, известный русский мореплаватель Ф. П. Литке писал: «... Препятствия физические были столь велики, а, напротив, средства, им данные, столь недостаточные, что более должно удивляться тому, что совершено ими, нежели, тому, что не сделано».

Нельзя забывать, что экспедиция была снабжена весьма примитивными мореходными инструментами, что методы наблюдений в то время были далеко не совершенными. И, несмотря на это, С. Г. Малыгину удалось составить первую карту, которая давала более или менее верное представление о побережье Северного Ледовитого океана от Югорского Шара до устья Оби. Эта карта была использована при составлении сводной карты Великой Северной экспедиции, а очертания южных берегов Карского моря в том виде, как они были определены. Малыгиным, в течение долгого времени сохранялись на картах мира.
 Интересные и весьма разносторонние географические сведения, собранные Малыгиным о крае, до этого еще мало известном науке, принесли ему вполне заслуженную славу выдающегося полярного исследователя и мореплавателя. Большая их часть до сих пор не утратила своего значения.

В феврале 1738 г. Малыгин прибыл в Петербург, привезя с собой материалы работ отряда (журналы, карты и записи). 9 марта Малыгин доложил Адмиралтейств-коллегии о результатах научных наблюдений и исследований и представил на утверждение отчет об израсходовании денег и продовольствия. Адмиралтейств-коллегия высоко оценила результаты работ Малыгина и поручила профессорам Морской Академии составить на основании представленных им записей «экстракт», полезный для мореплавания.

Характеризуя плодотворную и успешную деятельность Малыгина как полярного исследователя, Ф. П. Литке писал, что Малыгин исполнил все, «что ему было положено», и отличился «всеми достоинствами», коими мы удивляемся в первейших и наиболее славнейших мореходах: решительностью и неутомимостью».

Боты «Первый» и «Второй» в 1738 г. вышли с места зимовки в обратный путь и 23 августа подошли к устью реки Кара. 12 сентября льдами боты выжало на мель. Здесь боты были оставлены на зимовку и только в августе 1738 г. вернулись в Архангельск.
По возвращении в Петербург Скуратов по поручению Адмиралтейств-коллегии составил карту района работ отряда с самого начала его возникновения. Это была первая карта данного района, основанная на инструментальных наблюдениях и потому близкая к действительности.
Малыгин же по возвращении из экспедиции возвратился к практической подготовке специалистов штурманов. В 1738 г. он был назначен командиром корабля и совершал плавания в Балтийском и Северном морях. В это же время Малыгин ходатайствовал перед Адмиралтейств-коллегией о предоставлении ему специального судна для плавания из Кронштадта в Архангельск и обратно с целью обучения штурманских учеников на практике. Адмиралтейств-коллегия приняла это ценное предложение и выделила в распоряжение Малыгина фрегат «Амстердам-Галей» и сорок учеников. Однако плавание, назначенное на 1739 г., не состоялось, так как в результате обострения отношений между Россией и Францией в Балтийском море появился французский военный флот. В 1740 г. «Амстердам-Галей» вышел в плавание и во время бури у острова Борнхольм потерпел крушение. В 1740 г. Малыгин был произведен в капитаны

В течение последующих трех лет С. Г. Малыгин неоднократно плавал по Финскому заливу и Балтийскому морю и, командуя в летнее время пятидесятичетырехпушечным кораблем, принимал участие в военных действиях против шведов во время войны 1742–1743 гг.
В 1741 г. Малыгин был назначен командиром Штурманской роты. Заботясь о подготовке специалистов-штурманов в единственном в то время учебном заведении, выпускавшем штурманов для флота, Малыгин ввел в систему обучения ряд улучшений и нововведений.
В 1750 г. Малыгин назначается цейхмейстером, а в 1751 г. – командиром корабля «Рафаил».
К этому времени Степан Гаврилович Малыгин прослужил во флоте уже около 35 лет. Здоровье его заметно пошатнулось, подошла старость. В 1751 г. он обратился в Адмиралтейств-коллегию с просьбой предоставить ему вакантное место «капитана над Рижским портом», т. е. службу на берегу. Уйти в отставку он, по-видимому, не мог, так как никакого состояния своей бескорыстной службой не нажил и вынужден был служить до последних дней своей жизни. Однако Адмиралтейств-коллегия не сразу удовлетворила его просьбу. Только через два года ему было предоставлено просимое место, и он вступил в исполнение обязанностей «капитана над Рижским портом». Начавшаяся в 1756 г. Семилетняя война, в которой Россия совместно с Австрией, выступила против Пруссии, застала Малыгина на этом посту. Как хороший организатор и администратор, он решительно и энергично действовал при отправке войск, снаряжения и продовольствия в район действий, а также при подготовке кораблей к различным операциям.

В 1762 г. Малыгин получил чин капитан-командора и одновременно был назначен начальником адмиралтейской конторы в Казани. Здесь, вдали от моря, оторванный от любимого морского дела 1 августа 1764 г. Малыгин скончался.
В честь Малыгина был назван один из советских ледокольных пароходов. Имя Малыгина носят: пролив, отделяющий остров Белый от полуострова Ямал, самый северный мыс полуострова Ямал, течение в проливе и якорная стоянка на северном побережье полуострова Ямал. 

Имя этого человека, родившегося в 1883 году в Елабуге, известно не столь широко, как имена Ивана Шишкина, Марины Цветаевой, Надежды Дуровой и Владимира Бехтерева, чьи музеи и памятники привлекают в Елабугу многочисленных туристов.

Между тем Николай Пинегин был наделён дарами, присущими каждому из них. Он был талантливым художником, писателем, исследователем и поистине героической личностью, чьё мужество и самоотверженность проявились не на полях сражений, а при освоении неизведанных просторов Севера.

В первой трети XX столетия в России сформировалось уникальное сообщество исследователей – полярников, людей, хотя бы раз побывавших в экспедициях в арктических морях, на бескрайних просторах тундр Севера и Сибири, почти неизвестных тогда островах. Независимо от образования, профессий и увлечений, эту группу людей отличала необычайная любознательность, чувство товарищества, любовь к России, бесстрашие и воля к достижениям своих целей. К этому племени отважных первопроходцев, безусловно, принадлежит и Николай Васильевич Пинегин, открывший для себя Север – Арктику и Сибирь, в начале 1900-ых гг. В 1910-ых -1930-ых г. он стал заметной фигурой среди отечественных полярных исследователей, участвовал в ряде известных государственных мероприятий по изучению Арктики. Но после смерти, после 1940 г. о нём практически забыли. Забыли о его публицистике, картинах, книгах, да и имя ушло в забвение.

Вспомним страницы жизни Николая Васильевича, связанные с полярной авиацией.

Из статьи Николая Вехова.
«Прибывшая на арктический архипелаг экспедиция имела в своём составе гидроплан Ю-20, управляемый одним из первых отечественных полярных лётчиков Б.Г. Чухновским. Чухновскому поручалось выяснить условия полётов в Арктике, особенности базирования морских самолётов, проверка целесообразности применения авиации в гидрографических работах. Вместе с ним в качестве наблюдателя в девяти полётах над карским и баренцевоморским берегами участвовал Пинегин, в обязанности которого входили аэрофотосъемка суши и акваторий с борта самолёта, киносъёмка и зарисовки очертаний побережья, использованные затем при составлении карты побережья Новой Земли. И здесь, как в экспедиции Г.Я. Седова, Николай Васильевич стал своего рода пионером, осуществив в нескольких из полётов киносъёмку с борта самолёта. Осуществленная им киносъёмка береговой области Новой Земли и морских акваторий вокруг – своеобразный подвиг. Мало того, что это были первые в истории освоения архипелага кадры, но и сами условия съёмки оказались экстремальными. Из открытой кабины самолёта, при скорости полёта от 170 до 190 км в час и температуре воздуха всего от 2 до 4 градусов тепла, болтанке, постоянно вырывающемся из рук аппарате, специальной техники для таких съёмок не было и приходилось довольствоваться тем, что оказывалось под руками (достаточно сказать, что киноаппарат, которым снимал Н.В. Пинегин весил более 25 кг)..

Учитывая, что мирового опыта киносъёмок в Арктике с самолёта практически не было, для облегчения условий своей работы в качестве кинооператора Н.В. Пинегин даже пытался соорудить специальное приспособление – подвижной штатив-держатель, крепко приделанный к борту. «Штатив обнаруживал неудержимую склонность к самостоятельному полёту. Я держал его изо всех сил, упираясь спиной в стенку люка. Так мне удалось снять около 40 м плёнки. Закончив киносъёмку, я решил убрать киноаппарат. Он занимал всё свободное место и очень мешал. Первым делом я сложил ножки штатива; для этого пришлось слегка приподнять аппарат, иначе его нельзя было опустить в кабинку. И в это самый момент я с ужасом почувствовал, что киноаппарат вниз идти не хочет. Я напрягал все мускулы до последней степени, с тревогой думая о том, что может произойти в том случае, если я выпущу аппарат из рук. Удар полуторапудовым аппаратом в тросы управления – ведь это гибель самолёта!»

Непростым делом оказалась и обычное фотографирование с самолёта. «Самолёт то взмывал вверх, то скользил на крыло, то от сильного порыва ветра кренился неприятнейшим образом. Ещё неприятнее были моменты, когда самолёт зарывался вниз или проваливался в воздушную яму. Захватывало дух. Обыкновенно в полёте я не привязывался ремнями ради удобства наблюдения и работы фотоаппаратами. В это раз пришлось сделать исключение после первого же сильного толчка и мне показалось на секунду, что я действительно в «воздухе». Ощущение неприятное до крайности.

​ Аппаратом я располагал самым обыкновенным – камерой с видоискателем и мехами. Снимая что-нибудь с самолёта, мне приходилось высовываться из люка почти до пояса, при этом я должен был крепко, в наклонном положении упираться спиной в борт кабины, а ногами в дно. Вот тут-то и почувствовалась быстрота полёта. Камера рвалась из рук, она становилась чрезвычайно упрямой, мех её упорно складывался, как только я переставал защищать его от ветра своим телом. Каждый снимок был для меня настоящим сражением. Если кто-нибудь попытался бы, укрепившись на берегу, сунуть фотоаппарат в стремнину водопада и управлять им, то испытал бы, наверное, схожее с моими стараниями навести видоискатель на нужный предмет. Я был уверен, что ничего путного из съёмки не выйдет. Мои фотографические занятия походили на борьбу с невидимым врагом, отнимающим у меня аппарат, но никак не на спокойную и точную работу. К удивлению, почти всё снимки после проявления оказались сносными».

Николай Пинегин и музей Арктики и Антарктики
8 января 1937 года для посетителей был открыт Музей Арктики и Антарктики. Первым директором музея стал художник и полярный исследователь, участник экспедиции Г.Я. Седова к Северному полюсу Николай Васильевич Пинегин. Решение о его создании было принято значительно раньше. Уже в 1920-х годах в связи с активным исследованием Арктики многие видные полярники и ученые выступали с предложениями об организации постоянно действующего полярного музея.

Пинегин, чье имя увековечено на картах Арктики и Антарктики, родился 10 мая 1883г. в Елабуге в семье ветеринара. Здесь прошло его детство, не более. Елабуга не стала его любовью. Ею стал Север.
Отец Николая служил разъездным земским ветеринарным врачом. Мальчику было 10 лет, когда умерла мать, и отец женился во второй раз. Жизнь в новой семье юноше была в тягость, и в 17 лет он ушел постигать свои «университеты». Учился в Вятском реальном училище, затем в Пермской гимназии, откуда был исключен за «неповиновение» (отказался посещать церковные службы). На жизнь Николай зарабатывал игрой в духовом оркестре, разъезжал с бродячими артистами, рисовал портреты на заказ. Успехи в живописи позволили ему поступить в 1901 г. в Казанскую художественную школу. В Казани он увлекся идеями социал-демократов, участвовал в антиправительственных митингах и демонстрациях.
Но главная его мечта — Арктика. Воплотить ее можно было, лишь имея деньги. Началась строжайшая денежная экономия: хлеб, селедка, чай. На сэкономленные деньги он купил краски, порох, дробь. В 1905 г. Пинегин отправляется в свое первое путешествие на Северную Двину. На одной из стоянок он сильно поранился взорвавшимся патроном. Вдобавок ко всему один из его спутников смертельно ранил себя на охоте, и путешествие пришлось закончить.
Но мечта о Севере осталась. В 1906 г. Пинегин какое-то время служит на Китайской железной дороге чертежником, землемером в Саратовской артели, а в 1907 г. поступает в Петербургскую Академию художеств. Летом 1908 г. он едет в Архангельск, получает доступ в Общество изучения русского Севера. Оно помогло Пинегину рекомендациями и обеспечило его местом на пароходе. Побывав в Лапландии и малоизвестном тогда Мурмане, он предоставил в дополнение к отчету этюды, которые экспонировались на осенней ученической выставке.
Очарованный Севером

Из дневника: «Летом в 1910 г. на гонорар из журнала «Солнце России» в 100 рублей и 20 рублей сбережений организовал поездку из двух человек на Новую Землю для пополнения своей коллекции этюдов Дальнего Севера… Мне хотелось проникнуть возможно далее вглубь края, и я выбрал Крестовую губу, так как в этом году шел первым рейсом пароход Архангельско-Мурманского пароходства для постройки вновь устраиваемого становища под 74 градусов северной широты. На этом же пароходе отправлялась экспедиция гидрографического управления для точной съемки Крестовой губы. Начальником экспедиции был Георгий Яковлевич Седов. Таким образом произошла моя первая встреча с Седовым. Три месяца жизни в отдалении от культурного мира на границе оледенения Новой Земли, общие интересы, опасности, взаимная помощь в мелочах, стремление к общению и одинаковая любовь к Северу соединили нас. За это время я близко узнал Седова, его жизненную силу, волю, предприимчивость. Последнюю неделю в ожидании обратного перехода мы уже жили вместе, заняв комнату в отстроенном доме. И там, в Крестовой губе, он открыл мне свою заветную мечту о Полюсе, о полярной экспедиции».

Дружба с Седовым позволила Пинегину принять участие в экспедиции 1912-1914 гг. на судне «Святой Фока», который 27 августа 1912 г. из Архангельска отправился к северному полюсу. Позже Пинегин создал свой образ «открывателя» Арктики в романе-хронике «Георгий Седов». Седов хотел добраться до северных островов Земли Франца-Иосифа, переждать полярную ночь и пешком выйти к Полюсу. Но в сентябре льды остановили судно у берегов Новой Земли. Ожидая, пока разойдутся льды, Пинегин изучал астрономию, навигацию, делал зарисовки окрестностей. Когда льды отступили, судно двинулось к цели, но 19 сентября 1913 г. в бухте о-ва Гукера стало на новую зимовку. Топливо было на исходе, одежда изношена, началась цинга. Пинегин, охотясь, собрал запас звериного сала, который заменил уголь, когда судно пробивалось через льды. 1 марта 1914 г. экспедиция должна была выйти к Полюсу. Седов и еще несколько человек, покинув судно, отправились в путь. Через месяц вернувшиеся спутники Седова сообщили, что тот погиб у о-ва Рудольфа — самого северного острова Земли Франца-Иосифа. В конце августа 1914 г. судно вернулось в Архангельск. Пинегин стал первым художником, который с мольбертом побывал на Дальнем Севере. В его распоряжении были также фотоаппарат и кинокамера, которой он снял первый документальный фильм об Арктике. Этот фильм и фотоснимки стали интереснейшими документами из истории освоения Северного Полюса. Вернувшись, Пинегин продолжил учебу в Академии художеств и окончил ее в 1916 г. В этом же году за свои этюды он получил на выставке первую премию А. И. Куинджи.
В годы Первой мировой войны Пинегин находился в Севастополе, зарисовывал картины баталий. В октябре 1917 г., находясь в отпуске в Петрограде, он встретил революцию. От Академии художеств и художественного общества он был выбран в 1-й Совет рабочих депутатов. Вскоре Пинегина приглашают заведовать художественной студией в Симферополе. В 1920 г. он через Константинополь выезжает в Париж. Не получив визу, он живет в Константинополе. Ему приходится работать грузчиком, живописцем, проводить экскурсии по византийским памятникам. Когда визу все-таки удалось получить, он едет не в Париж, а в Прагу, где пишет декорации к опере «Борис Годунов», поставленной в Королевском театре. Весной 1922 г. в Берлине он встречается с Горьким, который содействует изданию его первой книги «В ледяных просторах». Это был его прорыв в литературу (позже появятся «Записки полярника», «Георгий Седов», «В стране песцов», «Новая Земля»).

Экспедиция за экспедицией
Пинегин, грезя путешествиями, в 1924 г. отправляется к Новой Земле. На берегу пролива Маточкин Шар была построена первая советская научная станция. У экспедиции был гидроплан, на котором Пинегин с фотоаппаратом поднимается в воздух, делает снимки, зарисовки очертания побережья. В Арктическом институте Пинегин составил географическую карту территории, расположенной к северо-западу от мыса Челюскин. В 1928 г. Академия наук поручает Пинегину построить и возглавить постоянную геофизическую станцию на одном из новосибирских островов. В 1930 г. он возвращается в Ленинград, работает в Арктическом институте, создает музей Арктики, ведет активную популяризацию Арктики. В 1931 г. Пинегин участвует в экспедиции на Землю Франца-Иосифа на ледоколе «Малыгин», а вскоре возглавляет экспедицию по этому же маршруту, организованную по программе II-го Международного полярного года. В ходе этой экспедиции ледокол «Малыгин» продвинулся так далеко на север, как это не удавалось ни одному кораблю.
Вениамин Каверин, работая над романом «Два капитана», разыскал Пинегина и получил от него консультации по географическим вопросам и максимум информации о Седове, ставшем прототипом капитана Татаринова.

Биография

Артур Чилингаров — неутомимый исследователь Арктики и Антарктиды. Он опускался на дно в точке Северного полюса, жил на леднике почти без провианта, воспитывал белых медвежат. Полярник неоднократно висел на волоске от гибели, но каждый раз удача оказывалась на его стороне. Сейчас Артур Чилингаров — Герой России, депутат Государственной думы РФ, вице-президент Русского географического общества.

Детство и юность
Артур Николаевич Чилингаров родился в Ленинграде 23 сентября 1939 года. По национальности он армянин: кавказская кровь досталась от отца. На детство полярника выпали тяжелые годы блокады.
Дом, в котором жила семья Чилингарова, часто подвергался бомбардировкам. Однажды ночью из-за взрыва обвалился потолок. Жизнь Артура и его родителей сберегли железные спинки кроватей — кровля зависла на них.
В другой раз Чилингаров едва не погиб от рук собственной матери. У нее украли хлебные карточки, и она, не способная больше терпеть лишения блокады Ленинграда, решила покончить с собой, а сына отравить серой, соскобленной со спичечных коробков. От преступления женщину уберегла ее сестра, тетя Чилингарова: она принесла продукты.
«Вот так я родился, может быть, во второй или третий раз», — вспоминает полярник.
Благодаря тете Артур не страдал от голода. Она работала в госпитале и брала племянника на «подкормки». За такое строго наказывали, поэтому мальчику приходилось прятаться в морге.
Судьбу с Арктикой и Антарктидой Артур Чилингаров связал по велению судьбы. Он хотел поступить в Ленинградское высшее военно-морское училище: там хорошо кормили и обеспечивали красивой формой. Но попасть на престижный механический факультет не удалось.

Артуру показались заниженными его оценки на проходных экзаменах, поэтому он попал на прием к ректору училища Владимиру Николаевичу Кошкину. Тот предложил молодому человеку пойти на арктический факультет, где оставались бюджетные места.
«“А что такое арктический факультет?” — упавшим голосом спросил я Кошкина. Тот ответил, что сам его закончил и ничуть об этом не жалеет. Я подумал, что начальником училища быть совсем неплохо, и тут же согласился», — рассказывал о своем прошлом Чилингаров.
Одновременно с учебой студент проходил практику на бурных водах Карского моря. В этот момент выяснился удивительный факт: в молодости полярника сильно укачивало. Морскую болезнь удалось преодолеть постоянными тренировками.

Научная деятельность
Послужной список Чилингарова столь велик, что перечисление всех его достижений и заслуг составит не одну книгу. Но и ключевых моментов его биографии достаточно, чтобы осознать: Артур Николаевич не напрасно удостоился званий Героя Советского Союза и Героя России.
Карьеру Чилингаров начинал с изучения Северного Ледовитого океана. В 1969 году его назначили начальником дрейфующей станции Северный полюс – 19 (СП-19).
Однажды льдина, на которой расположились полярники, напоролась на мель и стала разрушаться. В ледяную воду уходили техника, палатки, продовольствие. Лишь чудом Артуру Чилингарову удалось избежать человеческих жертв. Переселение на новое место заняло 2 месяца. При этом научные наблюдения не прекращались. В результате рискованной экспедиции удалось выяснить, что Северный морской путь может использоваться круглогодично.

В 1974 году Артур Николаевич возглавил Амдерминское территориальное управление по гидрометеорологии и контролю за природной средой. После назначения его команда отправилась ставить датчики, но самолет при наборе высоты зацепился за ледяные глыбы. В интервью Чилингаров припоминает, что у авиасудна номер был «нехороший» — 4243: в сумме получается чертова дюжина.
Все 10 человек, находившихся на борту, умудрились уцелеть. Они провели на льду сутки, прежде чем их обнаружили товарищи. С тех пор Артур Чилингаров всегда крестится перед тем, как сесть в самолет.
Постоянная опасность сделала Артура Николаевича эмпатом — он привык без размышлений бросаться на помощь. Так случилось и в 1985 году, когда во льдах застряло исследовательское судно «Михаил Сомов». За эту спасательную экспедицию полярник и удостоился звания Героя Советского Союза.

В 1991 году Чилингаров одним из первых долетел до Антарктиды на «тяжелом» самолете. Десятилетие спустя вновь на личном примере он доказал, что добраться до Южного полюса можно и с помощью легкой авиации.
За совершение Высокоширотной арктической глубоководной экспедиции в 2007 году Артур Чилингаров удостоился звания Героя России. Но вернуться из нее живым оказалось крайне трудно. Полярник вспоминал в интервью:
«Это была, возможно, самая трудная экспедиция, с шансами 70 на 30. 70 — что мы не вернемся. Это единственный раз, когда я писал завещание. Я там написал жене, кто мне сколько должен. Шучу, конечно!»
Несмотря на преклонный возраст, Артур Чилингаров в компании Федора Конюхова, еще одного неутомимого путешественника, сейчас планирует погрузиться на дно Марианской впадины. Экспедиция была назначена на 2018 год, но вскоре стало ясно: подготовка займет больше времени, чем планировалось. Срок был сначала перенесен на март 2021-го, но после был еще отодвинут.
Артур Чилингаров и Федор Конюхов готовятся к опасному путешествию не столько ради того, чтобы добраться до дна, сколько ради открытия новых вершин — или, скорее, глубин, — для ученых России.
Путешественники обратились к президенту России Владимиру Путину с просьбой оказать организационную поддержку их экспедиции.

Политика
В 1993 году Артур Николаевич впервые сел в кресло депутата Госдумы РФ. До 2011-го он представлял Ненецкий автономный округ, ставший уже родным.
В законодательной «копилке» полярника — протест против усыновления детей-сирот из России гражданами США, поддержка повышения пенсионного возраста. Он сам являлся соавтором более 70 инициатив и поправок к федеральным законам. Согласно официальному сайту Госдумы, Чилингаров состоит в Комитете по международным делам.
В 2020 году политик представлял в Госдуме РФ интересы Хакасии, Красноярского края и Тывы. Также полярник является специальным представителем президента РФ по международному сотрудничеству в Арктике и Антарктике.
Личная жизнь
Если карьера Чилингарова была сопряжена с постоянным риском, то в личной жизни наблюдался штиль — умиротворяющий, ласковый. Верной спутницей полярника стала Татьяна Александровна. В интервью Герой России вспоминал:
«Увидел ее и вдруг понял: пора завязывать с холостяцкой жизнью. Друзей много, а вот жены до сих пор не было ни одной. В общем, влюбился как никогда».

Ожидания Чилингарова Татьяна Александровна оправдывала сверх нормы. Когда полярника назначили начальником управления гидрометеослужбы в Андерму, поселок Ненецкого автономного округа, он долго думал, как преподнести жене новость. Она же, узнав, сказала единственную фразу:
«Где моя зубная щетка?»
Николай Чилингаров, сын Артура Николаевича и Татьяны Александровны, родился в 1974 году. Он стал бизнесменом, сейчас совладелец компании «Промстройпроект». В 1982-м в семье появилась дочь Ксения Чилингарова. В 2009–2012 годах она состояла в браке со скрипачом Дмитрием Коганом, но девичью фамилию сохранила. Судя по «Инстаграму», Ксения Артуровна связана с фешен-индустрией — в ленте есть ее фотографии в Gucci и Versace.
Артур Чилингаров сейчас
С участием Артура Николаевича прошел Международный форум «Арктика: настоящее и будущее» зимой 2021 года. Полярный исследователь, который открывал мероприятие, в интервью обрисовал масштабы этого события.
Ввиду пандемийных ограничений обсуждение важных вопросов, касающихся северного региона, было затруднено. А между тем законотворческая работа продолжалась, ставились тактические и стратегические цели. Эта встреча, по мнению Чилингарова, должна была помочь в реализации арктических проектов, направленных, в том числе, на сохранение экосистемы региона и развитие морского пути.

Награды
·        1976 — Орден «Знак Почёта»
·        1981 — Орден Трудового Красного Знамени
·        1986 — Герой Советского Союза
·        1986 — Орден Ленина
·        2002 — Орден «Полярная Звезда»
·        2003 — Орден «За морские заслуги»
·        2007 — Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени
·        2008 — Герой Российской Федерации
·        2014 — Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
·        2014 — Большая золотая медаль Русского географического общества
·        2019 — Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени

Интересные факты
·        Бытует мнение, что борода Артура Чилингарова обладает волшебной силой. Якобы он, как Хоттабыч, выдергивает из подбородка волоски и творит чудеса. Говорят, полярник так «наколдовал» Антону Шипулину, биатлонисту из России, золото на Олимпийских играх 2014 года. «Иногда я и сам чувствую, что способен, ну, активизировать силы человека что ли...», — робко признается Герой России.
·        Исследователя назвали в честь главного героя романа «Овод» (1897) Этель Лилиан Войнич.
·        Артур Николаевич коллекционирует фигурки белых медведей. В его распоряжении уже более 200 штук разных форм и материала.
·        Полярник — автор нескольких книг. «Глубина 4261 метр» (2007) посвящена глубоководной экспедиции «Арктика-2007» на дно Северного Ледовитого океана, а «Под ногами остров ледяной» (2014) — деятельности СП-19.